Итак, В. Н. Татищев полагал, что пятилетние урочные лета для сыска беглых были введены указом от 24 ноября 1597 г. Составители же Соборного уложения 9 марта 1607 г. только увеличили их до 15. Эти урочные лета, в первый раз введенные указом 1597 г. и увеличенные Соборным уложением 9 марта 1607 г., и были отменены, в соответствии с В. Н. Татищеву, потом в главе XI статьи 1—2 Соборного уложения 1649 г.
Как уже говорилось, кроме Соборного уложения 9 марта 1607 г. В. Н. Татищев привлек для комментирования в третьей редакции собственного Свода древнерусских законов и летописный монумент — «Историю о разорении русском» Иосифа, келейника патриарха Иова. Применение данной «Истории» вероятно в примечании а к указу от 24 ноября 1597 г., потому что, как установлено нами, Иосифом уделялось особенное внимание «искоренению» Годуновым не только «царского корени», но и боярских родов, его пути к власти и. Но об этом же идет обращение и в отмеченном примечании: «Бояре ко царёву указу приговорили.
Имеется очень инаго порядка, нежели при отце его употреблялось. И как от истории ясно, что этот правитель был не сильный состояния и о таком к чести и преимуществу своея власти мало думал, но имел от отца его четырех определенных к правлению бояр, яко: Мстиславской, Шуйской, Романов и Вельской, а позже Годунов, то видно, это этот порядок благоразсудный Годунов ввел; потому что в сем году других оных бояр уже истребил.
Да и целый этот указ слогом и наречением на большом растоянии лучший и яснейший от прошлых, знатно искуснейшаго секретаря при себе имел» (ИР, VII, стр. 366).
Прямая ссылка на «Историю» Иосифа содержится в комментарии В. Н. Татищева к указу 28 ноября 1601 г. о частичном разрешении крестьянского выхода, помещенном сразу же по окончании текста, еще до примечаний: « № Этот закон, о вольности так же, как и прежде крестьян он учинил противо собственного разсуждения и перваго.о неволи их узаконения, надеяся тем ласканием более вельможам и духовным угодить и себя на престоле утвердить, а роптание и многия тяжбы пресечь; но скоро услыша большее о сем ропот и негодование, что вельможи и духовные, имеющие множество безлюдных земель, от малоземельных аристократов крестьян к себе перезвали, принужден паки скоро переменить и не токмо крестьян, но и холопей невольными зделал, из чего великая беда случилась. И большею частию чрез то престол с жизнию всея своея фамилии утратил, а государство великое раззорение претерпело, как о том монах Иосиф обрисовал» (ИР, VII, стр.
367).
Это известие В. Н. Татищева ссылаясь на «Историю» Иосифа, равно как и уникальное свидетельство из примечания а к статье 88 Судебника 1550 г. об учиненци холопов свободными при царях Борисе Василии и Годунове Шуйском, приведенное им без указапия источника, по окончании их опубликования Г. Ф. Миллером в 1768 г. были использованы И. Болтиным в его известных «Примечаниях на историю древния и нынешния России г. Лек- лерка» . Из труда И. Н. Болтина их-почерпнул Н. И. Новиков, трудясь над комментарием к «Послужному перечню древних бояр и дворецких и некоторых вторых придворных чинов с 6970 по 7184 год», содержание которого существенно шире заглавия, потому, что в нем дело не исчерпывается только придворными чинами, но речь заходит о всех разрядах населения, а также в § 48 о крестьянах и холопах.
Комментарий Н. И. Новикова показался в 1791 г. в XX томе «Старой Русском Вифлио- фики» . Из этого эти уникальные свидетельства стали известны сперва М. Ф. Владимирскому-Буданову , а после этого Б. Д. Грекову. Последний, воспользовавшись указанными текстами в собственных работах по истории крестьянского закрепощения в Российской Федерации, высказал предположение, что Н. И. Новиков писал, «разумеется, па основании летописных данных, до нас не дошедших» .
Е. Н. Кушева убедительно продемонстрировала, что известия Новикова, заинтересовавшие М. Ф. Владимирского-Буданова и Б. Д. Грекова, через И. Н. Болтина восходят к В. Н. Татищеву . Заслуга Е. Н. Кушевой, установившей зависимость этих крайне важных для изучения хода закрепощения уникальных известий от Татищева и снова привлекшей к нпм внимание исследователей, несомненна. Но с предложенной ею интерпретацией во многом нельзя согласиться.
Переходя к анализу этих татищевских известий, Е. Н. Кушева подмечает: «Выражения Татищева тут намного менее определенны, чем в разобранном выше тексте (о подаче холопами в царствование В. Шуйского челобитья, «чтобы не быть рабами», при передаче которого Татищевым была сделана прямая ссылка на «Историю» Иосифа.— В. К.); пеясен и источник его сведепий. В одном случае имеется ссылка на ту жи «Историю» Иосифа, но пет уверенности в том, что эта ссылка относится ко всему предшествующему ей абзацу, а не только к последней фразе о великом разорении страны.
Второе известие — об учинении при Шуйском и Борисе холопов свободными — приведено совсем без ссылки па источник. Очень возможно, что источники сведений тут различные и что вопреки домыслу Болтина эти два известия совсем не нужно связывать одно с другим» .
Предостережение Е. Н. Кушевой о том, что без особых разысканий запрещено определенно сообщить, относится ли ссылка Татищева на «Историю» Иосифа ко всему тексту комментария третьей редакции к указу 1601 г. либо лишь к последней фразе, справедливо, потому что в том месте такая неясность вправду имеется. В то время, когда Е. Н. Кушева трудилась над собственной статьей, редакция Татищева Свода законов первой половины 1750 г.— четвертая по счету — еще пе была опубликована.
Статья писалась в июне 1944 г., и по событиям армейского времени рядом архивных материалов, среди них и четвертой редакцией татищевского свода законов, Е. Н. Куше- ва не имела возможности воспользоваться. Она отметила это в общей форме в начале собственной статьи: «Наблюдения эти отрывочны и другой раз не смогут быть полностью закончены благодаря недоступности на данный момент последовательности рукописных и архивных материалов. Но решаюсь поделиться собственными мыслями и в таком незавершенном виде» .
В это же время обращение к четвертой редакции свода законов В. Н. Татищева проясняет сущность дела. Текст тут отредактирован им так, что не остается сомнений в том, что ссылка на Иосифа относится ко всему предшествующему абзацу, а не к окончательным словам о разорении страны.
Как раз так текст этого комментария и передан издателями VII тома «Истории Русском», далекими от споров по вопросу о холопах и крестьянах: «NB. Этот закон о вольности по-прежднему крестьян учинил он противо прежднего собственного разсуждения и определения о крестьянех и сусче в то время, как он о Лжеди- митрии Отрепьеве ведомость взял.
Тогда, будучи в превеликой робости, сохранял надежду чрез сие вельможам и архиереем уЛдить, но скоро, услыша больше в народе ро- иотания, принужден пременить и не токмо крестьян, но и холопей невольными учинить, да все не помогло, паче же к большей его погибели, а национальному разорению обстоятельством было. О чем монах Иосиф внятно обрисовал» (ИР, VII, стр.
382).
Отнесение всего предшествующего текста, а не только последней фразы третьей редакции к «Истории» Иосифа не исключает, но, того, что В. Н. Татищев, передавая содержание летописи собственными словами, имел возможность внести в том направлении и собственные мысли. Лишь сравнение этих двух редакций между собой и с другими источниками позволит найти, что же тут в собственности современнику-летописцу, а что историку XVIII в.
Начало абзаца, где говорится о том, что Борис Годунов издал закон о крестьянском выходе вопреки собственному предшествующему распоряжению о его запрещении возможно, отнесено как к Иосифу, так и к Татищеву, располагавшему в момент составления комментария кроме этого и Соборным уложением 9 марта 1607 г., где во вступлении сообщено о запрещении выхода царем Федором «по наговору» Годунова. Но имеется основания предполагать, что о запрещении выхода Борисом Годуновым, всемогущим правителем при Федоре, отыскал в памяти сам Иосиф, но отыскал в памяти вскользь, походя, концентрируя внимание на его разрешении царем Борисом в начале XVII в. и пагубных последствиях данной меры на практике.
Основанием для для того чтобы предположения помогает вторая не узнаваемая до сих пор Вельская летопись, создатель которой, связанный со служилыми людьми, поступил подобным образом, лишь вычислял закон, запрещающий выход, принадлежащим Ивану Грозному, дав тем самым предпочтение указу 1581 г. о заповедных летах перед последующим законом 1592/93 г.: «Того же году (1601.-5. К.) на зиму царь Борис Федорович всеа Русии нарушил заклятье блаженные памяти царя Ивана Васильевича всеа Русии и дал хрестьяном волю, выход межу служилых людей, окроме бояр громадных и воевод и ближних людей, каковые отправлены по дальным городом.
И в том межу служилых людей учинил велику зело кровопролитие и скору» . Это серьёзное летописное свидетельство будет детально рассмотрено памп ниже. на данный момент же укажем на то, что, по-видимому, в летописи Иосифа разрешение выхода Борисом Годуновым в начале XVII в. трактовалось как нарушение собственного собственного предшествующего распоряжения о его запрещении в бытность правителем при царе Федоре.
Уникальное татищевское известие, содержащееся только в четвертой редакции Свода законов, о разрешении царем Борисом крестьянских переходов «сусче в то время, как он о Лжедмитрии Отрепьеве ведомость взял», направляться отнести к «Истории» Иосифа, потому что в других источниках, которыми располагал В. Н. Татищев по Смуте, перечисленных им в «Предъизвесчении» к «Истории Русском»,— Новом Сказании и летописце Авраамия Палицына, оно отсутствует (ИР, I, стр. 84—85).
В соответствии с подготовительным материалам в IV части «Истории Русском», почерпнутым Татищевым кроме этого из летописи Иосифа, сообщение о появлении в Литве самозванца Борис Годунов взял в сутки смерти датского королевича Иоганна, жениха Ксении, последовавшей 28 октября 1602 направляться. (ИР, VI, стр. 376, прим. и).
В другом случае В. Н. Татищев относит смерть королевича к 22 октября 1602 г. (ИР, VI, стр. 290). Но достоверность первой даты подтверждается показаниями И. Массы и «Ежедневником» Акселя Гюльденстер- на .
Сейчас возможно выяснить то место, которое занимало в летописи Иосифа разглядываемое известие о политике царя Бориса по крестьянскому и холопскому вопросу. О разрешении выхода крестьянам в ней говорилось применительно к событиям осени 1602 г. К тому времени начала выявляться пагубность реализации закона 1601 г. на практике, приведшая к массовой утечке крестьян от рядовых служилых людей к большим землевладельцам, светским и духовным.
Это событие и отмечал ‘Иосиф, чему в передаче В. Н. Татищева в третьей редакции Свода законов соответствовал текст о том, что «вельможи и духовные, имеющие множество безлюдных земель, от малоземельных аристократов к себе перезвалп», опущенный им в четвертой редакции. Последствия реализации закона 1601 г. были указаны Иосифом совсем верпо.
Они подтверждаются и актовым материалом, приведенным в главе 5, и новыми летописными свидетельствами. Уже цитированный совремеппый Иосифу летописец писал в другом месте об «оскудении» вотчин и поместий провинциального служилого люда в следствии действия законов 1601 и 1602 гг.
Большие землевладельцы, светские и духовные, не взяв права вывоза крестьян у небольших помещиков, применяя обходные дороги, сумели перезвать к себе помещичьих крестьян и укрепить собственный экономическое положение за их счет, приведя к недовольству служилой массы законодательством Бориса Годунова по крестьянскому вопросу.
Обнаруживается любопытное событие: В. Н. Татищев, комментируя указ 28 ноября 1601 г., исходил не из его текста, а из летописи Иосифа, произвольно отнеся события осени 1602 г. к 1601 г. Исходя из этого заключение, что Борис Годунов разрешил выход, дабы «тем лас- капнем более духовпым и вельможем угодить» (третья редакция), «чрез сие вельможам и архиереем угодить» (четвертая редакция), не согласное с текстом указа 28 ноября 1601 г., по которому крестьяне больших землевладельцев не взяли права выхода, а их господа — права вывоза крестьян рядовых служилых людей, представляется попыткой выдать следствие за обстоятельство. Разрешая частично крестьянский выход, Борис Годунов, само собой разумеется, не желал усилить больших землевладельцев, пастроен- пых к йему враждебно, но на деле оказалось как раз так. Но совершил ли такую перестановку сам Иосиф либо В. Н. Татищев, опираясь на находившиеся в его летописи эти, относящиеся к осени 1602 г. и последующему времени, сообщить тяжело .
Крайне важно для понимания хода закрепощения известие В. Н. Татищева, восходящее к Иосифу, о том, что по окончании обнаружения пагубных последствий реализации указов 1601 — 1602 гг. о крестьянском выходе, Борис Годунов «принужден паки скоро переменить и не токмо крестьян, но и холопей невольными зделал, из чего великая беда случилась» (ИР, VII, стр. 367).
Законы 1601 — 1602 гг., изданные в голодные годы, являлись уступкой крестьянству, уже начинавшему выходить из повиновения. Эту уступку Борис Годунов собирался совершить за счет провинциального дворянства, полагая, что раз он господствует в столице, то тем самым властвует и во всей стране.
Но породив недовольство в служилой массе и нежданно усилив больших землевладельцев, эти законы вопреки плану законодателя не внесли успокоения и в крестьянскую среду. Они не только не утихомирили нервничающее крестьянство, а, наоборот, содействовали стихийным незаконным выходам.
Какова же была реакция царя Бориса на столь нежелательные последствия его законодательной деятельности по крестьянскому вопросу? В свое время мною был сде- лап вывод, что, подавив это восстание, Борис Годунов не возобновил указа о крестьянских выходах, поменял внутриполитический курс, быстро ликвидировав собственные прошлые уступки холопам и крестьянам . Но оставалось неясным, как совершил Борис Годунов эту перемену.
Немногословное невозобновление выходов вряд ли имело возможность влиять на переживающую крестьянскую массу, склонную толковать законодательство Годунова по- собственному. Крестьянские выходы приняли бы еще больший размах.
Вряд ли такая нерешительная политика имела возможность какое количество-нибудь .без шуток успокоить и обиженное провинциальное дворянство. Разумеется, требовалось принять какие-то определенные решительные меры.
По всей видимости слова татищевского комментария о том, что Годунов по окончании издания указов 1601 —1602 гг. был «принужден паки скоро переменить и не токмо крестьян, но и хо- лопей невольными зделал», возможно расценить как свидетельство издания царем Борисом закона, снова подтвердившего запрещение выхода, осуществленного по ег
