Наровне с этим бывали, само собой разумеется, и случаи отпуска господами собственных слуг на волю. У известного «либералиста» николаевского времени, адмирала Мордвинова, дворовый, прослуживший в его петербургском женщине в качестве слуги десять лет, приобретал, по словам Н. Н. Мордвиновой, вольную.
Не нужно, но, думать, что неспециализированное положение мордвиновских крепостных было весьма завидным.
Как говорит Михайловский — Данилевский, при проезде Александра I в 1818 г. через принадлежавшую адмиралу Мордвинову в Крыму Байдарскую равнину, царскую коляску окружила масса людей местных крестьян в 2000 человек, со слезами жаловавшихся на притеснения собственного помещика. «Славны бубны за горами!» — сообщил тогда Александр о Мордвинове, пользовавшемся славой добрейшего человека собственного времени.
Как отметил в собственном полезном ежедневнике Э. Дюмон, его племянник, узнаваемый петербургский ювелир Дюваль, отпустил на волю собственных двух крепостных, данных им мастеру Любье для обучения ювелирному делу. Наряду с этим Дювалю было нужно еще уплатить 5 % налог с нарицательной стоимости каждой «души» в 500 руб.
Вопрос о выдаче «свободных» грамот крепостным, а некогда и рабам, имеет собственную историю — в римской Империи случаи отпуска рабов на свободу приводили к всеобщему негодованию. Считалось недопустимым «создавать таких граждан тому стране, которое имеет руководящее значение и достойно претендовать на господство над всем миром».
Исходя из этого император Август установил определенный возраст, что должны были иметь, как господа, освобождающие рабов, так и сами освобождаемые рабы.
Только по окончании Августа, в связи с огромным притоком рабов, их отпуск на волю стал делом простым.
В Российской Федерации, в эру феодализма, бывали периоды, в то время, когда русские бояре время от времени сами старались освободиться от ненужной «холопской» челяди, содержание которой при новых экономических условиях было разорительно, поскольку боярину приходилось уже очень многое брать на деньги, добывание которых было делом нелегким.
Последующая эра в истории крепостничества отмечена уже обратным явлением, рвением к ограничению выдач «свободных». Издается кроме того закон, запрещающий освобождение крестьян целыми вотчинами, по духовным завещаниям, как это имело место в прошлый период.
В духовных завещаниях ХVIII и начала ХIХ столетий выдача «свободных» относилась уже только к дворне. Так, в 1728 г., по духовной генерал-адмирала гр.
Ф. Апраксина была заявлена «воля» всей апраксинской дворне.
Таким же образом в те годы была отпущена на свободу, по духовному завещанию, дворня Бориса Шереметева. В 1826 г. гр.
Ф. Ростопчин, умирая, отпустил на волю всю собственную бессчётную дворню. Но оставшихся вотчинных крепостных немилосердно секла и ссылала в Сибирь его вдова.
В ХIХ веке случаи отпуска дворовых по завещаниям уже очень редки. Число отпускаемых на волю совсем ничтожно, поскольку завещательные распоряжения касались в большинстве случаев только нескольких «доверенных» слуг-дворецких, камердинеров либо управителей.
Это были, большей частью, старики и «отпускные» угрожали им подчас голодной смертью. Да и куда было уйти им, в то время, когда дети их, в большинстве случаев, на волю наряду с этим не отпускались.
Как редки были сейчас случаи «отпуска» дворовых по духовным завещаниям показывает «духовная» Н. П. Шереметева, умершего в 1809 г. В соответствии с его завещанию было высвобождено всего 22 человека, а также четыре живописца. В это же время, Шереметеву принадлежало 123 000 крестьян, а также пара тысяч дворовых.
Дабы как-нибудь избавить собственных детей от рабства, крепостные, жившие в Санкт-Петербурге либо в Москве, часто относили их в воспитательные дома. Так, дети окончательно лишались своих родителей, но выходили оттуда свободными людьми.
самые способных из них воспитательные дома отдавали кроме того для завершения образования в столичные гимназии.
Это событие привлекло, наконец, внимание правительства. И 20 декабря 1837 г. последовало воспрещение приема питомцев воспитательных домов не только в гимназии и спб. коммерческое училище, но кроме того в уездные училища.
Не смотря на то, что ко мне и попадали лишь самые способные воспитанники, но «умножающийся с каждым годом принос детей в Петербургский и Столичный воспитательные дома нашёл, — гласил приказ, — что многие родители отчуждают законнорожденных детей собственных от родительского попечения домашнего быта, Не по обстоятельству нищеты… а чтобы этим подлогом (!) вывести детей собственных из сословия, к у которого в собствености… либо доставить пользы по гражданской работе выше собственного состояния».
