Нотр-Дам-де-Страсбур. Неповторимое строение, абсолютный шедевр, алмаз в короне всемирный готической архитектуры…
Эпитеты возможно подбирать продолжительно, но начнем сначала.
Как бы то ни было, а для вящего результата экскурсоводы начинают издали — с седьмого века — упирая на то, что именно тогда на этом месте был выстроен первый христианский храм. Отчего же они, при таких условиях, так старательно обходят стороной тот прискорбный факт, что еще раньше, в то время, когда никакого христианства не было кроме того в иудейских головах (а божественный сперматозоид еще не пробрался в лоно Марии), тут были культовые строения римлян, позднее изничтоженные благонравными христианами до основания и глубже?
Джа с ними, с экскурсоводами, отправимся на предлогу и начнем с седьмого века.
Вправду, первый христианский храм тут был поставлен по воле страсбургского епископа с высоким статусом святой и гавкающим именем Арбогаст. Но храм продержался недолго и уже в следующем веке сам Карл Великий (что в особенных представлениях не испытывает недостаток) повелел снести эту позорную халупу и возвести что-нибудь более приличное.
Халупу снесли, достаточно скоро сколотили новый храм и украсили его так нарядно и богато, что Карл лишь языком прищелкнул, а куратор от церкви епископ Ремигий тут же распорядился похоронить его в крипте как раз этого храма. То ли Ремигий был не весьма свят, то ли Арбогаст напомнил с того света о собственной непомерной святости и еще большей обиде за снесенное зданьице, но жизнь у нового храма не задалась.
Храм дождался, пока вспыльчивый Карл как направляться упокоится, а в первой половине 70-ых годов девятого века забрал, да и сам вспылил, основательно так вспылил. Его терпеливо вернули, принарядили и забыли о пожаре, как о досадном недоразумении.
Но не так дабы на долгое время. В 1002 году нерадивый служка решил проверить, большое количество ли бензина осталось в баке его мопеда, применяв для освещения факел. Служке повезло: его останки на пожарище отыскать не смогли, как следует выгорел.
А вот храм было нужно отстраивать и наряжать заново. Ровно через пять лет местные решили отказаться от этого расточительного монумента оптимизму и по окончании очередного пожара махнули рукой: палёное место, нефартовое.
В качестве основных борцов с хладным отношением и суевериями к делам духовным выступил дуэт, складывающийся из страсбургского епископа Вернера (из рода Габсбургов!) и императора всея Римской империи Генриха II. Учитывая, что Генрих II был не меньше святым, чем Арбогаст, а, может, и посвятее, сладкая парочка в 1015 году распорядилась вычистить поляну на месте пожарища и в четыре руки заложила первый кирпич в основание нового храма.
Как раз с этого года и начинается настоящая история собора Нотр-Дам-де-Страсбур.
// old-pionear.livejournal.com
Собор был полностью закончен в год смерти Вернера и стал весомым венцом его духовной карьеры. Во второй половине 20-ых годов XI века Страсбург обзавелся новым собором, что был возведен в оттоновском (предроманский стиль в церковной архитектуре с преобладанием базиликального типа и упрощенным внутренним убранством) стиле и больше напоминал крепость, чем церковь.
От собора за версту веяло долговечностью и надёжностью. Ремигий, дух которого фланировал по территории сгоревшей крипты, демонически смеялся, в то время, когда во второй половине 70-ых годов двенадцатого века все это неприступное величие по воле незлонамеренных действий кухарки, решившей притушить окурочек с красной помадой о прекрасно промасленный древесный столб несущей конструкции, полыхнуло радостным пламенем и в нем же сгинуло.
Тут-то и сообщил собственный эпохальное слово новый епископ Страсбурга Генрих I фон Газенбург. Данный Газен-ваген выдвинул безумное предположение: А что, в случае если обстоятельство вовсе не в святости либо духовности?
А что, в случае если обстоятельство пожаров кроется в стройматериале, т.е. в древесине?? Абсурд, само собой разумеется, но на всякий случай решили проверить и эту версию, задумав выстроить очередной новый собор полностью из камня, благо под боком (в департаменте Лотарингии Вогезы) был свежеразрытый карьер с розовым песчаником.
И работа закипела. От Вернера решили покинуть в виде наследства сохранившуюся под завалами крипту и частично сохранившийся трансепт. Изначально строение строилось в романском стиле, но когда стали проявляться первые очертания восточной части собора, напоминающие прошлый силуэт, кто-то из муниципальных скептиков, поджигая только что приобретённую трубку Werner Mummert (цена от 330$), мрачно пошутил: Что-то снова Вернером запахло…
Три раза перекрестившись и добавив чур-чур-чур, начальник строительства в первой половине 20-ых годов XIII века распорядился выписать из Шартра скульпторов, пропагандирующих новый, готический стиль в архитектуре. Сообщено — сделано, и в Страсбург прибывают налегке и навеселе французские архитекторы, легко скрестившие в виде собора германские и французские черты, отразив сущность самой эльзасской почвы.
В 1275 году центральный неф был закончен, и пришло время задуматься о фасаде. Сейчас епископа (как мы знаем из прошлой части) подвинули и городом заправлял магистрат, добившийся бурного расцвета.
Фасад должен был знаменовать собой будущий золотой век и создавать грандиозное чувство. Муниципальные власти не поскупились на легионера, пригласив для постройки фасада европейскую знаменитость из Штейнбаха — Эрвина фон Штейнбаха. И Эрвин не подвел.
Бывший замысел фасада он отмел, не глядя, и предложил свой, претенциозно назвав его Замысел B. Нужно заявить, что по мере строительства глаза Эрвина разгорались все больше и сперва Замысел B перетек в Замысел C, а тот со своей стороны — в Замысел D. Возможно, это смешно, но Эрвин сел, начал плакать и погиб, в то время, когда во второй половине 90-ых годов тринадцтаго века произошёл… пожар.
Собор строился из камня, но строительные леса были из дерева! Что делать дальше, не было человека, кто знал. Горячие головы предлагали возводить из камня и строительные леса, а позже серией направленных взрывов их снести.
Предложение само по себе было хорошим, но в те годы разработка направленных взрывов была еще не совсем отточена и от предложения отказались. Кто-то внес предложение ввести за приготовление и курение пищи на постройке непосильные штрафы, но местные депутаты резонно высказали предположение, что это все равно не примет решение проблему и выпустили серию антипожарных законов, запретив планировать числом более двух человек, пропагандировать однополые браки, писать на стенах собора матерные слова, применять в строительной документации заглавия наркотических средств и на всякий случай дополнительно запретив усыновлять детей погибших строителей.
Предпринятые меры были действенны, но фасад почему-то лучше не стал и по большому счету никак не изменился, оставаясь в наполовину недостроенном состоянии. Двадцать лет пригодилось на принятие последнего и открыто непопулярного ответа: аккуратная власть для продолжения строительства пригласила нового архитектора, коим был сын усопшего Эрвина — Иоганн фон Штейнбах.
К удивлению законодателей дело пошло дальше.
В 1365 году был закончен тут и третий ярус в не весьма далекой Швейцарии случилось событие, которое принципиально оказало влияние на Замысел D и на целый проект Собор против пожаров в целом. Нужно заявить, что в начале строительства Генрих I задумал превзойти по всем параметрам известный и не меньше многострадальный базельский Мюнстер, и всё время в течении строительства эта цель никуда не исчезала, Базель с его мюнстером был постоянным ориентиром.
До 1365 года. А в 1365 году в следствии землетрясения упали не только башенки базельского собора, но и ПланD, т.к. строители неожиданно поняли, что строения гибнут не только от пожаров.
Чтобы не повторить судьбу Базеля, было решено отказаться от строительства шпилей, а закончить работы галереей апостолов и двумя башнями-беффруа (что очень сильно напоминает проект еще одного Нотр-Женщина). Во второй половине 90-ых годов XIV века строительство наконец-то завершилось, и подрядчиком был подготовлен акт о приеме строения в промышленную эксплуатацию…
что члены магистрата не подписали! Им, видите ли, строение показалось не хватает величественным.
Было нужно переходить к очередному замыслу, вышедшему уже давно за все печатных норм и рамки алфавита. Практика найма легионеров зарекомендовала себя так прекрасно, что срочно был вызван Ульрих фон Энзинген, выведший Ульмский собор в финальную часть.
Ульрих во второй половине 90-ых годов XIV века и начал, а Иоганн Хюльц во второй половине 30-ых годов пятнадцатого века закончил строительство шпиля.
Итак, В первую очередь постройки всецело каменного собора до кончика шпиля прошло 263 года, перед магистратом встал вопрос о постройке второго шпиля. Поднялся и лукаво улыбнулся. Ох, не понравилась влияниям эта улыбочка.
Прикинув, сколько еще потребуется времени и денег, отцы города возопили: Нет уже никакой мочи ожидать, в то время, когда целый данный кошмар закончится! Пускай будет отечественный Нотр-Дам одноглавым! На том и порешили вопрос. вилами и Топорами.
Ой, нет, это было уже в Российской Федерации… А в Страсбуре неприятность второго шпиля еще витала некое время в воздухе, но так и упорхнула. Больше того, с первым и единственным чуть не приключился фатальный казус, в то время, когда в годы французской революции фракция неистовых усмотрела в нескромно вздыбившемся шпиле некоторый знак неравенства.
В первой половине 90-ых годов XVIII века революционеры "настойчиво попросили" разрушения соборного шпиля. К счастью среди местных нашелся смекалистый кузнец по фамилии Зюльтцер, что льстиво внес предложение свирепым не сносить шпиль, а одеть его в жестяной колпак, схожий по форме с теми, что носили сами enrages: дескать, мальчики, да так как за большое количество миль из этого по вашему колпаку будет видно, что Страсбург — территория свободы, т.е. ваша территория.
И сам же изготовил громадный жестяной фригийский колпак. Мальчикам мысль понравилась, а умный кузнец спас для потомков шедевр всемирный архитектуры.
Воистину, тщеславие — мой самый любимый из грехов.
Все закончилось мирно и успокоилось церковью, одной из самых высоких и вероятно самой прекрасной (среди готических, не будем обижать другие стили) в мире.
Что касается красоты, то оставляю право посоперничать со страсбурским Нотр-Дамом, украшенным тысячами скульптур, лишь одному готическому собору (об этом, надеюсь, еще напишу), а вот по поводу высоты никаких споров, а лишь только факты.
Продолжительное время, в течении многих столетий (практически четыре тысячи лет) самым высоким строением человечества была пирамида Хеопса — 146 метров, 60 сантиметров. К 1311 году, в то время, когда шпиль Линкольнского собора вознесся на высоту в 159 метров 70 сантиметров, эррозия уменьшила рост пирамиды до 140 метров (сейчас ее высота — 138 метров 80 сантиметров).
Так что все 142 метра 11 сантиметров единственного шпиля Нотр-Дам-де-Страсбур были впечатляющи, но не рекордны. Лидерство британская церковь уступила во второй половине 40-ых годов XVI века, в то время, когда ее шпиль забрал и упал; сам по себе, из-за одной единственной обстоятельства — британцы не обладали мастерством строительства готических сооружений в должной степени, а замахнулись на рекорды.
Собор в Линкольне съежился до 83 метров в высоту, и в серединеXVI века первое место среди высотных сооружений перешло к Эстонии. Высота церкви святого Олафа в Таллинне равнялась 158 метрам 40 сантиметрам.
Не прошло и много лет, а в 1625 году громовержская рука всевышнего надумала бросить в привлекательный шпиль Олафа пучок молний. Этот долгий Олаф аналогичного обращения не выдержал, покачнулся, охнул и упал, сделав церковь меньше на 35 метров (сейчас — 123 метра).
Пальма первенства досталась церкви Святой Марии, что возвысилась над германским Штральзундом на 151 метр от уровня асфальта.
Как вы думаете, имел возможность ли Господь отечественный всемогущий допустить такое измывательство: самое высокое строение человечества в каком-то задрипанном Штральзунде? Всевышний отечественный строг, но честен, исходя из этого продолжительно рассусоливать не стал и выдумывать что-то новое также поленился: во второй половине 40-ых годов XVII века он хлопнул молнией по Святой Марии, срезав с нее 47 метров и укоротив до ста четырех.
Как раз тогда, во второй половине 40-ых годов XVII века, Нотр-Дам-де-Страсбур и стал самой высокой постройкой в мире. Таким он и оставался 227 лет, пока его не поменял на должности собор Святого Николая в Гамбурге (147 метров 30 сантиметров).
Потом все начало изменяться весьма скоро, но прямого отношения к нашей истории уже не имеет, а Нотр-Дам-де-Страсбур остается одной из самых высоких церквей в мире.
Имеется такое расхожее выражение: красоту нереально передать. Красоту собора в Страсбурге передать вероятно. Но чтобы ее передать пригодятся тысячи и тысячи фотографий на особом ресурсе.
Обойдемся только фрагментами, а всецело вся эта красота остается на дне глаз и в глубине сердец тех людей, которым повезло заметить собор живьем.
Очевидно, что нет ничего на свете, что понравилось бы полностью всем. Вот и отечественный соотечественник, упомянутый в прошлой части, Денис Фонвизин так отозвался об замеченном соборе: Между другими вещами примечательна в Страсбурге колокольня, уже не Ивану Великому чета.
Высота её престрашная, она же вся сквозная и дырчатая, так что, думается, всякую 60 секунд готова развалиться.
Имеется мнения куда более комплиментарные.
Виктор Гюго: Огромное щекотливое чудо.
Гёте: Возвышенно высокое дерево Всевышнего.
За красноватый оттенок, что придает Нотр-Женщину розовый песчаник, Поль Клодель написал о нем так: …Как розово-красный ангел парит над городом.
Я же отдаю собственный голос цитате на родном языке:
Две неопределённого возраста и определённой комплекции женщины (или проводницы поезда, или сотрудницы Сберегательного банка) подходят к парапету. Леди с ногами чуть меньше и грудью чуть пополнее господствует:
— Так. Я на данный момент сяду ко мне, — указующий перст втыкается в камень. — Ты поднимись вон в том направлении, — направляться повелительный жест в неизвестном направлении.
После этого рука ныряет в хозяйственную сумку и извлекает мыльницу, каковые продаются в переходах по 600 рублей (Эй, дарагой, купы аппарат! Савсэм новый, мнэ нэ падашол!). Аппарат передается бессловесной товарке, инструкция длится. — Сфотографируешь меня на фоне этого…
М-м-м… — альфа-туристка оборачивается на Нотр-Дам-де-Страсбур и начинает мучительно подбирать слова к высившемуся перед ней сооружению. В её глазах читается познание, что слово церковь не хватает светло обрисовывает то, на фоне чего её нужно запечатлеть, но весьма похоже, что лексикон уже вычерпан до дна, а нужного определения не отыскано.
В этот самый момент наступает озарение. Потом направляться со вздохом облегчения, — величественного строения. Блин.
Если бы столь непочтительные слова услышал бы Карл Великий…
то кроме того наступление злобных церковных псов показалось бы дамочке сущими мелочами.
Не спешите закрыть эту часть, перескакивая с фотографии на фотографию, возвратитесь к началу, попытайтесь всмотреться в подробности, оценить, в каком строгом порядке расположились неестественные аркбутаны,
разглядеть фигуры на фасаде, оценить, как удачно вписался ассиметричный силуэт в линии муниципальных кварталов,
восхититься тем, как сочетаются структура и цвет шпиля с черепицей крыш.
Дырчатый силуэт Нотр-Дам-де-Страсбур — это не просто знак города, а свидетельство людской гения, символ того, что границы между традициями и разными культурами смогут стираться без какого-либо ущерба для любой из сторон, в итоге — это сама красота, застывшая в небе Эльзаса.
Возможно, стоит посмотреть вовнутрь. Но не на данный момент, в следующей части.
