Недовольство населения поборами и налогами весной 1606 г. не исчерпывалось южными уездами. Станислав Немоевский, прибывший в Москву вместе с Мариной Мнишек и покинувший подробное описание Лжедмитрия как человека и как госдеятеля, отметил в собственных записках, что самозванец «в налогах начинал для подда ных быть тяжелым» . И. Масса информирует, что среди статей, каковые были зачитаны народу на Красной площади по окончании убийства самозванца, была и та, в которой бояре «жаловались на его [Димитрия] издержки и чрезмерные траты [которые он производил], не справляясь о том, сколько может снести страна» .
О том, как накалилась ситуация в стране к весне 1606 г., оптимальнее свидетельствует перемещение «царевича» Петра. Лжедмитрий, вступив в Москву, распустил сопровождавшее его от самой границы казачье войско, оказавшее ему неоценимые услуги в борьбе за престол.
В Москве был покинут один* атаман Корела со своим отрядом. Не стремясь к почестям, Корела бражничал напропалую. Не смотря на то, что самозванец и наградил казаков, пришедших с ним в Москву, но, по свидетельству И. Массы, от которого мы определим обо всем этом, «кое-какие» из казаков «роптали, потому что любой из них очень с радостью сам стал бы царем» .
Казачий самозванец показался весной 1606 г. на реке Тереке. По окончании продолжительных споров зимовавшие тут казаки решили отказаться от разбойничьего похода на Каспий, а после этого при неудачи — в Персию и совершить по реке Волге поход на Москву.
Своим «царевичем» казаки избрали Илейку Муромца, уроженца посада, продолжительное время служившего на Волге в работных людях, а в течение года бывшего кроме того холопом на Тереке у сына боярского Григория Елагина.
В движении «царевича» Петра, инициатором которого явилась казачья голытьба, так именуемые юные товарищи, увлекшая за собой остальных казаков, сначала прослеживаются социальные моменты. «Царевич» Петр по окончании собственного пленения в Туле в осеннюю пору 1607 г. в расспросе продемонстрировал, что терские казаки между собой говорили: «Правитель де нас желал пожаловати, да лихи де бояре, переводят де жалованье бояря да не дадут жалованья». Казаки прорвались мимо Астрахани на Волгу и дошли до Самары, где их встретил с грамотою от Лжедмитрия Третьяк Юрлов, приказавший им «итти к Москве наспех». Они дошли до Вязовых гор (в десяти верстах выше Свияжска), где определили об убийстве Лжедмитрия и развернули назад .
Такова краткая история этого движепия, поведанная его предводителем —«царевичем» Петром. Кое-какие дополнительные подробности находятся в записках Маржерета, служившегб в охране Лжедмитрия и прекрасно осведомленного о происходивших событиях.
В соответствии с Map- жерету, в последних числах Апреля 1606 г. «Димитрий получив новость о беспокойстве казаков, собравшихся до 4000, между Астраханью и Казанью…
Свирепствуя по Волге, они распустили молву, что с ними находится юный принц, именем царь Петр, подлинный сын (по их словам) сестры Федора Бориса и царя Иоанновича Федоровича… Им хотелось лишь под тем предлогом вольнее грабить царские области, по неудовольствию на Димитрия, не давшего им таковой награды, какой они хотели. Но, правитель отправил к самозванцу письмо, уведомляя, что если он ис- типный сын Федора Иоанновича, то пожаловал бы в Москву, и что для продовольствия его в дороге дано будет приказание, в случае если же он обманщик, то удалился бы от Русских пределов» .
Кроме указаний на датировку движепия и на численность армий «царевича» Петра громадную сокровище воображают известия Маржерета о обстоятельствах недовольства казаков и об их переписке с Лжедмитрием, в общем совпадающие с показаниями самого «церевича». Но версию Маржерета о том, что выступление направлялось конкретно против Лжедмитрия, принять запрещено, поскольку она противоречит не только вышеприведенным словам «царевича» Петра, но и его последующим действиям в Путивле, куда он был вызван Григорием Шаховским «именем Димитрия» и где он правил этим же именем. Сохранилось письмо «воеводы князя и рославльского» наместника Д. В. Мосальского к «мстиславльскому дер- жавцу» Петру Пацу о присылке армий, начинающееся словами: «Божиею милостью великого государя князя и великого царя Дмитрея Ивановича всеа Руси и великого благоверного князя и государя царевича Петра Федоровича, всеа Руси самодержцов» . Это письмо наровне с найденными нами документами по Арзамасу принадлежит к числу тех немногих остатков документации из лагеря восставших, дошедших до наших дней .
Факт переписки между Лжедмитрием и «царевичем» Петром, выдержанной в целом в дружелюбных тонах, подтверждается как русскими, так и зарубежными источниками 44. Особняком стоит сообщение «Нового летописца но перечню князя Оболенского», в котором содержание письма, посланного «царевичем» в Москву, излагается следующим образом: «Наперед жё себя оный Илюшка писа к Ростриге, претя ему нашествием своим ратию, да немедля снидет с царского престола и вдаст ему яко сущему отчичю и наследнику»45.
Согласно точки зрения И. И. Смирнова, эта версия явилась продуктом редакционной обработки начального текста «Нового летописца» (где содержание писем «царевича» Петра Лжедмитрию не указывается) в духе «вотчинной» теории престолонаследия46. Но возможно подойти к вопросу и с пара второй стороны.
В случае если Лжедмитрий, как это видно из сообщений Маржерета и Нем.оевского, в собственном письме потребовал доказательств «истинности» «царевича» Петра, то аналогичного же рода сомнения бродили и в среде казаков. Для них также необходимы были доказательства того, что сидящий на престоле человек—«подлинный царь», их царь.
Для них «подлинным Дмитрием» был только тот, кто наградит их жалованием и накажет «лихих бояр», каковые этого жалования, как они думали, им не давали. В другом случае они бы выдвинули против него стали и своего самозванца бы с оружием в руках получать осуществления собственных требований.
Очень возможно, что такие настроения в какой-то форме нашли отражение и в письме, отправленном ими в Москву. Лжедмитрий принял письмо казаков и пригласил их прибыть в Москву, не разрешив возможности развиться враждебным ему тенденциям.
Исходя из этого известие о нпх сохранилось только в одном монументе.
Чем же руководствовался Лжедмитрий, приглашая казаков в Москву, к тому же требуя наряду с этим, дабы они шли не кое-как, а «наспех», т. е. форсированным маршем? Частичный ответ на данный вопрос мы находим у Ст. Не- моевского и И. Массы.
По словам Ст. Немоевского, «Димитрий, услышав об этом (что Петр прячется среди казаков.— В. К.) и будучи уже на престоле, приказал пристально изучить вопрос и, добывши жёсткие основания, признал, что Петрушка его подлинный племянник, а после этого пригласил его к себе, хотя дать ему удельное княжество (panstwo), это чтобы [он] имел возможность заполучить его, поскольку он опасался, дабы люди не планировали около него и посредством татар не делал бы он (Петр.— В. К.) ему каких затруднений, а, возможно, собирается был и прекрасно с ним обойтись» .
Из сообщения Немоевского возможно заключить, что Лжедмитрий пригласил «царевича» Петра с его войском в Москву чтобы нейтрализовать движенпе, не разрешить возможность объединиться около «царевича» холопам и недовольным крестьянам («дабы люди не планировали около него»). Что такие опасения были честны, , об этом красноречиво говорят разобранные нами факты о тревожном положении в южных уездах.
Но кроме забот о нейтрализации перемещения «царевича» Петра у Лжедмитрия, приказавшего казакам идти в Москву «наспех», были и другие цели. Дело в том, что при всей противоречивости заинтересованностей Лжедмитрия и казаков в одном пункте они сходились.
Казаки ненавидели бояр, а Лжедмитрий именно и искал спешно ту силу, опираясь на которую он имел возможность бы обуздать боярство.
Приведя к казачьему войску «царевича» Петра в Москву, Лжедмитрий желал запугать бояр, а быть может, и расправиться с некоторыми из них физически. По свидетельству И. Массы; бояре, свергнувшие Лжедмитрия, «обвиняли его в том, что он позвал [появление] человека (geest), что в крайней потребности (курсив мой.— В. К.) имел возможность оказать ему помощь» . В случае если отбросить легенду о сознательном создании Лжедмитрием другого самозванца, то направляться приЗйать, что сообщение Массы достаточно совершенно верно передает ту тревогу, которая охватила вершину правящего класса, в то время, когда в Москву пришла весть о перемещении «царевича» Петра.
Фраза эта выстроена у И. Массы так, что сообщение о «вызове» Петра возможно истолковать и в буквальном смысле как приглашение его в Москву Лжедмитрием на помощь.
По окончании собственного 11-месячного царствования Лжедмитрий I был как бы между молотом и наковальней. С одной стороны, в народе зрело недовольство, которое до тех пор пока еще направлялось против бояр, но в любой ^омент имело возможность обрушиться и на его голову, иначе, бояре плели сеть нового заговора. В свете этих фактов и восстановление Юрьева дня в Сводном судебнике и приглашение «царевича» Петра с его казачьим войском направляться расценить как отчаянные попытки Лжедмитрия I вырваться из того страшного положения «крайней потребности», в которое он попал весной 1606 г.
Политика Лжедмитрия I по крестьянскому вопросу была глубоко авантюристичной. Самозванец, стремясь «угодить» всем классам и слоям русского общества, содействовавшим его победе, запутался в непримиримых несоответствиях и потерпел провал.
Его демагогическое обещание дать крестьянам свободу отпугнуло от него дворянство центральных и северо-западных уездов, самоё заинтересованное в упрочнении крепостнического порядка, нарушенного начавшейся Крестьянской войной. Перед лицом данной грозной опасности в глазах помещиков померкли кроме того те упрочнения, каковые предпринимал самозванец по организации сыска беглых крестьян.
В следствии Лжедмитрий I был изолированным и был свергнут еще до того, в большинстве случаев о крестьянском выходе, внесенное в Сводный судебник, могло быть реализовано на практике, а казачье войско «царевича» Петра вступило в Москву.
Заговорщики во главе с Василием Шуйским, свергнув Лжедмитрия I и отказавшись от его политики по крестьянскому вопросу, должны были принять на себя удар Крестьянской войны, которая не замедлила разразиться. Эта группировка господствующего класса забрала курс на военное подавление протеста народа и па решительное подтверждение крепостнического законодательства финиша XVI в.
