Согбенный игом ожесточённого рабства русский крепостной думается рожденным только для страдания, смерти и труда.
Соuр d’оеil sur l’еtаt dе lа Russiе. Lаusаnnе. 1799.
Крепостной человек являлся в обрисовываемое время предметом купли-продажи. Газеты предела ХVIII — ХIХ столетий пестрят объявлениями о «продажных людях». Никого не смущало объявление о продаже «мальчика, могущего чесать волосы и дойной коровы».
Тут же рядом публиковалось о продаже «малого 17 лет и мебелей». В другом номере газеты сообщалось, что «у Пантелеймона, против мясных последовательностей», продаются «лет 30 молодая и девка гнедая лошадь».
В 1800 г. объявлялось о продаже дамы с годовым мальчиком и шор на 6 лошадей. «В Столичной части в улице Громадных Пеньков (так именовалась в старину Разъезжая ул,), в доме № 174, — публиковалось в 1802 г., — продаются супруг с женою от 40–45 лет, хорошего поведения, и юная бурая лошадь».
Реализовывали, — пишет современник, — повара-пьяницу — «золотые руки, но как запьет, так прощай на весь месяц», реализовывали лакея — «хороший небольшой, но извешался: из девичьей его не выгнать», реализовывали горничную — «услужливая и расторопная, но весьма уж умна: в барыни захотела».
На аукционах, при продаже с молотка ветхого хлама, сбруи, колченогих столов и стульев, фигурировали и «хорошего поведения семьи, нраву негромкого, спокойного». И лишь грозные раскаты французской революции принудили «просвещенного приятеля енциклопедистов», Екатерину II, воспретить потребление на аукционах молотка при продаже крестьян, без почвы, за долги обладателей.
Следующая «реформа» последовала уже при Александре I, в то время, когда воспретили печатание в «СПБ. Ведомостях» объявлений о продаже людей без почвы.
Но по существу нет ничего, что изменилось. Как информирует в собственных записках декабрист Якушкин, «прежде печаталось прямо — такой-то крепостной человек либо такая-то крепостная девка продаются; сейчас стали печатать: такой-то крепостной человек либо такая-то крепостная девка отпускаются в услужение, что означало, что тот и вторая продавались». «Продается охота из 16 борзых и 12 гончих, — читаем мы в одном из объявлений «СПБ.
Ведомостей», — а вдруг кому угодно, то при этот охоте отпускаются ловчий и доезжачий».
Помещая в газетах объявления о «продажных людях», обладатели их в большинстве случаев открыто выхваляли собственный «товар». Эпитеты, — «пригожий», «собой известный», видятся неизменно.
О «девках» писали: «изрядная собой», «с лица очень приятна», «собой дородная». Восхвалялись кроме этого способности и качества реализовываемых слуг. «Отдаются в услужение: чеботарь 25 лет, по росту и стройности годен в ливрейные жена и гусары 18 лет, неуступающая хорошему кухмистеру в приготовлении кушанья».
Что касается цен на крепостных людей, то они существенно встали с середины ХVIII века. В 1747 г. Лерх приобрел за 60 руб. двух людей и двух лошадей и отыскал эту цену высокой, — отмечал В. Фрибе. — Сейчас крепкий, здоровый юноша стоит 300–400 руб. и больше, а женщина 100, 150 и 200 рублей.
Эти же цены отмечает и Г. Шторк для финиша ХVIII века. «В рассуждении даров крепостного, цена на него время от времени доходит до 1 000 руб»., — информирует Массон.
Само собой разумеется, такие большие цены на «продажных людей» держались только в столице. В соседней Новгородской губ. на рубеже ХVIII — ХIХ столетий возможно было легко приобрести крестьянскую девку за 5 руб.
Как записал в собственных мемуарах адмирал П, В. Чичагов, он «разрешил войти на выкуп», в начале ХIХ века собственных крестьян. — «За каждую душу мужского пола, не считая дам, мне выдали по 150 руб., — пишет он, — цена была назначена самим правительством. Хотя одновременно с этим избавиться от конского завода, устроенного в моем имении, я реализовал британских маток за 300–400 руб. каждую, другими словами больше нежели в два раза против цены людей».
П. Н. Столпянский, посвятивший маленькое изучение «Работорговля в ветхом Петербурге», на основании публикаций в «СПБ. Ведомостях» за последние годы ХVIII века, приходит к выводам, что цены на «рабочих девок» находились тогда от 150–170 руб. и до 250 руб., каковые просили за «горничных, искусных в рукоделии».
За мужа-портного и жену-кружевницу просили 500 руб., за кучера и жену-кухарку-1000 руб., за повара с сыном и женой двух лет-800 руб. Мальчики обыкновенно стоили от 150 до 200 руб. «За изрядно пишущих» просили 300 руб.
Француз Дюкре, покинувший, под именем Пассенана, последовательность сведений о России, информирует, что в 1808 г. цена крепостного человека достигала в среднем 400–600 франков, при ежегодном доходе от его работы в 50 франков. В ту же эру негр в колониях стоил 2000–3000 франков, но приносил 200–300 франков дохода.
Около 1812 г. цена крепостного не превышала 200 руб., а в 1829 г. французский писатель Ж.-Б. Мей опять информирует, что в Санкт-Петербурге возможно приобрести одинокого человека за 400 франков.
Но, в последующие годы цены на «продажных людей» пали до 100 рублей; на этом уровне они держались до 40-х годов. Само собой разумеется, столь низкая цена назначалась только за скромных «необученных» крестьян.
Люди же грамотные, знавшие прекрасно какое-либо ремесло, в особенности крепостные живописцы и актёры, расценивались существенно дороже.
Не считая продажи крепостных «с рук» и по газетным объявлениям, предприимчивые люди устраивали в центре столицы «невольничьи рынки», наподобие восточных, где, на «особливых двориках», выставлялись на продажу крепостные. Какой-то «секретарь» Громов содержал в конце ХVIII века таковой «дворик» против Владимирской церкви; второй подобный же пребывал в доме Вахтина у Поцелуева моста.
Рынки для продажи людей имелись кроме этого на Лиговском канале, у Кокушкина моста и в Малой Коломне, где этим промышлял некоторый дьячек. Шантро в собственном «Voyage philosophique» писал: «В случае если аристократы решают реализовать собственных крепостных они их выставляют с их детьми и жёнами в публичных местах и любой из них имеет на лбу ярлык, показывающий их специальность и цену».
В Санкт-Петербурге цены на «продажных» людей находились существенно выше, чем в провинции. Исходя из этого, В конце ХVIII века, как отметил в собственном ежедневнике Н. И. Тургенев, людей привозили в Санкт-Петербург на продажу целыми барками.
При Петре I в Санкт-Петербурге продавались кроме этого и военнопленные. Как информирует датский посланник Ю. Юль, по окончании взятия Выборга «русские солдаты и офицеры уводили в детей и плен женщин, попадавшихся им на городских улицах.
Дорогою, — говорит Ю. Юль, — встретил я, кстати, одного русского майора, что имел при себе девять забранных так дам. Царь также взял собственную часть в качестве подарка от вторых лиц.
Иные оставляли военнопленных при себе, другие отсылали их в собственные дома и имения в глубь России, третьи реализовывали. В Санкт-Петербурге дамы и дети везде продавались задешево, в основном казаками».
