Как довольно часто вы вспоминали на протяжении прочтения произведения – будь то манга, книга либо статья – над тем, кто перевёл её? Быть может, все самые «сочные» моменты произведения вышли не из уст автора, а из уст переводчика. Верно ли это?
Как прозрачным должен быть какую роль и переводчик он делает? Обо всём этом поведает Зак Дэвиссон (Zack Davisson) – общепризнанный переводчик манги на английский.
Правило Рубина
Я желаю поделиться с вами одним секретом. В случае если вас когда-либо зацепила строки в диалоге манги, которую я переводил; в случае если что-то показалось вам ясным либо имело для вас какое-либо значение; если вы посчитали что-то классным и воодушевляющим; либо вы посмеялись над шуткой – вероятнее, это написал я, а не уникальный создатель.
Обидно, я знаю. И это «Правило Рубина», о котором я желаю поведать вам. Наименование пришло от Джея Рубина (Jay Rubin) – одного из самых известных современных переводчиков с японского на английский, что переводит романы Харуки Мураками.
Рубин сообщил в собственном интервью: «Просматривая Мураками (на британском), 95% всего времени вы просматриваете меня*». В то время, когда я заметил это, я только одобрительно кивнул в знак понимания.
И мало кроме того содрогнулся: наконец кто-то об этом сообщил.
*Прим. пер.: при перевода на русский язык достаточно сравнить с оригиналом переводы Бориса Акунина, дабы убедиться в том, как очень сильно переводчик воздействует на произведение.
Правило Рубина – это секрет. Но в то время, когда вы просматриваете слова в комиксе – те самые слова, каковые смогут зацепить вас – вы просматриваете меня. По крайней мере, 95% всего времени.
Никому не нравится это слышать. В то время, когда я говорю людям о правиле Рубина, они начинают ощущать себя преданными. И я могу это осознать.
Люди желают ощутить сообщение. Они желают верить, что их реакция позвана словами автора. Осознание того, что существует ещё и переводчик, создаёт некоторый барьер между автором и читателем.
Предполагается, что переводчики должны быть прозрачными. Мы всего лишь посредники – вавилонская рыбка в ухе без материального воплощения и личности в тексте. Читателям хочется верить, что вся работа переводчика содержится в замене одного слова языка на другого, где «?» подставляется вместо «а».
Но переводчики трудятся по-второму. Особенно в ходе художественного перевода. Особенно в переводе с японского. Особенно на протяжении перевода манги.
Японский язык в переводе
Прямой перевод – перевод слов как имеется – ведет к нечитаемой нелепости. Кроме того в случае если поменять порядок слов так, дабы выстраивалась грамматика языка перевода, результатом всё равняется будет бессмыслица. Приведу пример.
Шутка ниже Весьма смешно звучит в японском языке!
Супруг: Давай на обед покушаем свинину с имбирём!
Супруга: Увы, у нас нет имбиря.
Уморительно, не правда ли? Что, нет? Совсем не смешно? Необычно… я могу постоянно рассказать эту шутку собственной жене, и она всегда смеётся. Хорошо, а что по поводу данной?
Супруг: Я желаю покушать икру!
Супруга: Но какое количество она будет стоить…?
Поверьте, это Невозможно смешно по-японски. Слова «икра» и «какое количество стоит» – омофоны, каковые произносятся как «икура». Ответ жены по-японски (икура кана…) додаёт в предложение неоднозначность, поскольку неясно, говорит ли она о цене на икру либо о самой икре.
Перевести шутку слово в слово – значит обречь её на погибель. Хороший перевод требует большего. И вот тут на помощь приходит мастерство переводчика.
Каждая форма литературного перевода представляет собой переводчика и совместную работу автора. Совместная работа не ведётся напрямую: я редко тружусь над комиксом, связываясь с автором. Время от времени они уже давно мертвы. Но мы всё равняется постоянно работаем совместно.
Я стараюсь быть максимально прозрачным, но отечественные голоса смешиваются. Думайте об этом как о группе, которая записывает кавер на песню. Независимо от того, как прекрасно получается подражать уникальному автору, любой певец привносит в выступление собственный стиль и собственный голос.
Конечный итог не есть на 100% ни работой одного, ни другого. Эта метафора мало грубовата, но сущность одна: различные переводчики производят различные комиксы.
Частично это связано с природой языка. Японский язык не расположен к переводу, будучи языком большого контекста в противовес британскому*. Это указывает, что в японском языке возможно применять меньше слов и в основном надеяться на культурный контекст, дабы обрисовать происходящее.
Время от времени про японскую литературу кроме того говорят, что на каждое написанное слово приходится три ненаписанных. Предполагается, что читатели сами заполняют эти пробелы.
*Прим. пер.: русский язык также считается скорее языком большого контекста, подробнее об этом возможно почитать в работах Эдуарда Холла.
Помимо этого, в японском языке употребляется четыре совокупности письма: кандзи (иероглифы), катакана, хирагана и ромадзи (латиница). Любая из них может легко искажать значение либо додавать больше контекста к происходящему.
Человек, говорящий на катакане, возможно, делает это с зарубежным выговором. Возможно кроме этого поменять одну совокупность письма на другую, дабы заострять на слове внимание подобно тому, как мы используем жирный текст либо курсив.
Возможно кроме того записать слово «преподаватель» иероглифами, а сверху подписать хираганой «полководец», дабы слово купило добавочное значение. Помимо этого, в японском языке довольно часто употребляются повторы и устойчивые сочетания.
Ориентироваться в сложном мире уровней вежливости в японском языке возможно страшным кроме того для тех, кто появился и вырос в данной культуре. Японцы довольно часто поднимаются на путь мельчайшего сопротивления и применяют из раза в раз социально приемлемые обороты, надеясь на культурный контекст, дабы придать выражению подлинный суть.
Одновременно с этим английский язык достаточно прямолинейный: солидную часть времени люди говорят то, что думают. Японский же – это целое «Shaka, when the walls fell*».
*Прим. пер.: отсылка к эпизоду сериала «Star Trek: The Next Generation», где были установлены границы людской понимания: фраза обозначает метафоричное выражение для обозначения неудачи.
Роль переводчика
Я вычитал в Твиттере, что мало кто знает, чем занимается переводчик манги (как раз Твиттер послужил обстоятельством написания данной статьи). Люди погрязли в таких промышленных терминах, как «локализация» и «перевод», каковые в теории отличаются между собой, но весьма схожи на практике.
Многие считаюм, что редактор делает всю трудную работу, а переводчик – так, его черновой разбивкой по словам. Я так не тружусь. Главные задачи редактора заключаются в выборе переводчика, управлении проектом, и доработке готового комикса.
Не следует недооценивать важность первой задачи. Так как это самое серьёзное ответ, которое примут, когда комикс возьмёт разрешение на перевод.
В то время, когда редакторы выбирают переводчика, они выбирают тем самым то, каким в итоге окажется комикс. Многие читатели не поймут того влияния, которое переводчики оказывают на конечный продукт.
Само собой разумеется, кое-какие компании нанимают «адаптеров», дабы исправить диалоги. И в этом нет ничего нехорошего: Келли Сью Деконник начинала с адаптации манги. Но это не верно обширно распространено.
Лично мне приходилось трудиться с «адаптером» только в один раз; большинство моих привычных-переводчиков образовывает текст, что сходу попадает на страницу.
Моя работа как переводчика содержится в том, дабы забрать целый данный контекст с языком и перестроить его во что-то, что будет читаться так, словно бы оно было изначально написано на британском. Японский текст – мой сырой материал.
Наровне с переводом слов на странице я додаю контекст и создаю новые соединительные предложения, которых имело возможность не быть в оригинале. Я заполняю пробелы, каковые являются очевидными для японского читателя. А время от времени я всецело переписываю предложение.
Это правило Рубина в действии.
Как я делаю то, что я делаю
Честно говоря, я не знаю, как другие переводчики манги доходят в собственной работе до конечного текста. Я могу знать лишь то, что делаю сам. То, что я на данный момент поведаю вам, может различаться от того, как это делает кто-то ещё. А возможно и такими же.
Любопытно будет определить. Честно говоря, я мало переживаю за то, что смогут сообщить об данной статье такие люди, как Мэтт Смит (Matt Smith), Фредерик Шодт (Fred Schodt) и Мэтт Алт (Matt Alt).
Либо кроме того сам Джей Рубин: кивнёт ли он одобрительно? Либо неуважительно улыбнётся? Заметим.
Я не обучался переводить в школе, я не посещал особые направления, исходя из этого в случае если процесс покажется вам мало небрежным, то это всецело моя вина. Как и любой «живописец» я создал собственный личный способ путём личного опыта и практики.
Не осознайте меня неправильно, перевод манги – такая же форма мастерства, как написание сценария, рисование, покраска, леттеринг (работа со шрифтом) и каждые другие виды работы, каковые присутствуют в ходе публикации комикса. Кроме этого имеется одна обстоятельство, по которой машинный перевод ненужен при переводе манги.
По причине того, что мы – переводчики – не технический персонал.
Но я не совсем самоучка: у меня имеется диплом магистра по японскому языку, и я занимался литературным переводом в рамках собственной магистерской диссертации. Но эти переводы отличались от перевода манги. В том месте я обучался через практику.
Я забрал уже переведённые работы (в моём случае это была манга «Dr. Slump») и переводил их от книги к книге, сравнивая собственный перевод с опубликованной версией.
И я осознал, что чем ближе я подбираюсь к опубликованному варианту, тем лучше я перевожу. Я кроме этого обучался на переводческих ответах, каковые я принимал, на различиях в вариантах и на том, из-за чего были приняты те либо иные решения.
Мой процесс перевода весьма простой. Я ставлю комикс рядом с компьютером и начинаю просматривать его. И писать. И ощущать. Последнее крайне важно, потому, что именно это я стараюсь передать – эмоции.
Я ни при каких обстоятельствах не просматривал комикс заблаговременно до конца. Я желал поймать правильный момент на протяжении прочтения страницы и после этого при помощи британского вынудить читателя испытать ту же чувство.
Я весьма глубоко погружался в комиксы на протяжении перевода. Я звучно смеялся. Я плакал.
Любой персонаж наделяется собственным голосом. Я знаю, как звучит Китаро, как говорит Эмеральдас.
Я могу сказать как Крысюк (Нэдзуми Отоко) либо Якоб из «Seraphim: 266613336 Wings». Я слушаю эти голоса на протяжении чтения. Я стараюсь услышать, как они будут звучать. И да, время от времени я говорю вслух, дабы убедиться в том, что голос звучит верно. К счастью, в большинстве случаев я тружусь в одиночестве.
Лишь мои домашние любимцы необычно на меня посматривают.
Крайне важно кроме этого осознавать настроение автора. В то время, когда я в первый раз переключился с Мидзуки Сигэру на Мацумото Лэйдзи, мне потребовалось некое время на то, дабы погрузиться в формализованную тяжесть диалогов Мацумото, каковые отличались от лёгкой приземлённости Мидзуки.
Персонажи Мацумото звучали через чур похоже на персонажей Мидзуки, и это было неправильно. Я включил себе фоном произведения Рихарда Вагнера на протяжении перевода «Королевы Эмеральдас» (Queen Emeraldas), и это послужило лучшим решением.
Это помогло мне сосредоточить всю театральность и оперность языка оригинала во что-то столь же замечательное в английском.
Позже был диалог Осии Мамору. Сейчас, сложнее перевода у меня ещё не было. У Осии собственная манера применения недалёких (кроме того сложных) иероглифов и туповатых фраз.
Я осознал, что лучшим ответом в этом случае будет порыться в словаре и «выкрасть» из него самые непонятные слова на британском, каковые я имел возможность отыскать. И я плохо горд тем, какой в итоге оказалась манга «Seraphim: 266613336 Wings». Работа над ней была адская.
А также не просите меня поведать о работе над «Труськой, Чулкой и пресвятым подвязом» (Panty Stocking with Garterbelt). Переводить похабные каламбуры – та ещё задачка…
И это не говоря о том, что я спотыкался об отдельные слова. Манга «Сёва: История Японии» (Showa: A History of Japan) вынудила меня погрузиться в словарь в отыскивании военной и исторической терминологии.
Я применял японо-британский словарь выражений Второй мировой моего дедушки в качестве мостика в прошлое. И я знал, что обязан назвать любой линкор верно.
У меня не было права на неточность. Технобитвы Мацумото Лэйдзи также было сложно осознать. «Дзюрёку сэба» Королевы Эмеральдас имело возможность при переводе звучать по-различному, но я в конечном счёте обозвал это «gravitysaber» (гравитационный клинок).
Я полагаю, раз уж слово «lightsaber» (световой клинок) из «Звёздных Войн» звучит клёво, то и «gravitysaber» будет звучать не так уж не хорошо. Но это трудится не всегда: спросите Фюрера Дэслока из «Боевого крейсера Ямато» (Space Battleship Yamato) либо же у «Фаворита» Дэслока (Leader Deslock), как его переименовали в официальном переводе.
И нет ничего, что может мне оказать помощь с планетой «Heavy metal» (Heavy Metal). Нереально сделать так, дабы наименование не звучало как нелепая отсылка к Японии семидесятых. Ох, хорошо.
По окончании того, как вы что-то назвали, нужно осознать, как оно звучит. Звуковые эффекты – одно из самых важных опробований, с которыми сталкиваешься в ходе перевода манги. Японцы применяют звуковые эффекты: «дон-дон-дон», «буп-буп-буп», «ся-ся-ся». Их Довольно много в языке.
Ливень, что идёт со звуком «дзааа» отличается от дождя, что идёт со звуком «сито-сито». Я желал придать гравитационному мечу Эмеральдас неповторимый звук, исходя из этого остановился на «zwark».
Каждое оружие в манге «Сёва: История Японии» – начиная от пулемёта и заканчивая пушками на лайнерах – издаёт различные звуки. Космические суда – это также забавно. Особенно мне нравились суда в «Королеве Эмеральдас».
Я изучил комиксы по научной фантастике пятидесятых, дабы взглянуть на звуковые эффекты космических судов, по окончании чего позаимствовал оттуда парочку. Мне думается, это привносит дорогой эффект ностальгии к судам, каковые есть отличительным показателем немыслимых пиратских судов Мацумото.
Ох уж данный страшный «сииииин»! Это японское звукоподражание для обозначения тишины, которому нет эквивалента в британском* языке.
Каждому приходится решать эту проблему по-своему. И я вздрагиваю любой раз, в то время, когда вижу его.
*Прим. пер.: и в русском также.
К счастью, у меня под боком имеется живой словарь. Моя супруга Миюки – мой ассистент в переводе очень каверзных отрывков либо через чур плотных культурных контекстов. Она мне сильно помогла в работе над мангой «Сёва: История Японии», а также в «пробивании» через диалоги Осии в «Серафиме».
Время от времени быть женатым на носителе языка не редкость весьма кстати для таковой профессии.
Слова на странице
Существует кроме этого неприятность, которая связана с ограниченным пространством на странице. Переводчики манги сталкиваются с трудностями, которых нет в других видах перевода. Природа комикса – это переплетение изображений и слов в вихре танца. Имеется изображения.
Имеется облачка текста. И они некуда не убегут. Ты не можешь поменять их. Всё, что остаётся – это убедиться в том, что слова подходят под изображение. Ну и влезают в облачко – это также крайне важно.
На японском языке возможно засунуть в отведённое пространство намного больше текста, чем на британском. В то время, когда я перевожу, то я постоянно переживаю за то пространство, которое доступно мне на странице, и за то, как слова влезут в это самое облачко. Не говоря уже о вертикальных облачках…
В Твиттере одного собственного товарища по переводу я прочёл следующее: мы (переводчики манги) в действительности занимаемся написанием нового британского текста, дабы он соответствовал иллюстрации. В некоей степени я согласен с ним.
Это чем-то похоже на ветхий «Способ Marvel» по созданию комикса, в то время, когда живописец рисует иллюстрации на базе готового сюжета, а создатель сценария после этого переписывает диалоги так, дабы они соответствовали тому, что нарисовал живописец. И последний ход в ходе моей работы: я распечатываю британский текст и просматриваю его вместе с комиксом в реальном времени.
И я постоянно вношу поправки. Что-то звучит отлично в моей голове, но не вслух. Либо же я могу повторять кое-какие слова через чур довольно часто на одной странице.
Либо фраза не подходит к лицу говорящего. Либо каждые другие небольшие подробности.
Как-то раз меня пригласили в качестве консультанта в большое издательство, которое собиралось расширить собственную деятельность в направлении манги. Они удачно публиковали переводимые романы и думали, что перейти к манге им ничего не следует.
Я изложил процесс собственной работы так же, как обрисовал его вам выше, и продемонстрировал им, чего оно стоит. По окончании моего выступления они решили не лезть в индустрию манги, потому, что для них это выяснилось непосильной задачей.
Дабы быть хорошим переводчиком, не хватает легко знать японский. Ты должен быть хорошим писателем. У тебя должна быть воображение и развитая креативность. Не так сложно выучить японский до того уровня, в то время, когда возможно нормально просматривать японские комиксы: все малоизвестные слова возможно подглядеть в словаре.
Но дабы переложить это на другой язык, требуется что-то большее. Я считаю, что где-то на 40% работа переводчика зависит от владения японским языком, и на 60% – от владения зарубежным (британским) языком.
У меня имеется приятели, чей японский будет получше моего, но переводят они хуже.
Кроме этого крайне важно обожать комиксы. По-настоящему.
Меня забавляет термин «переводчики-фанаты» (fan translators), по причине того, что все опытные переводчики манги – фанаты; если бы мы ими не были, мы бы этим не занимались. В случае если и имеется что-то общее у всех переводчиков манги, так это любовь к ней.
Мы желаем переводить те комиксы, каковые хотелось бы почитать самим. У меня имеется перечень «комиксов грезы», что я сую под шнобель каждому редактору, что начинает меня слушать.
Мне думается, все так делают. Время от времени, как в случаях с работами Мидзуки Сигэру, Кон Сатоси и Мацумото Лэйдзи, мне выпадает шанс поработать над комиксами моей грезы.
Работы вторых авторов: Сага Миюки и Морохоси Даидзиро – всё ещё ожидают собственной очереди. Но независимо от того, над какой мангой я тружусь, я делаю это с любовью.
Я обязан так делать. Я выкладываюсь по полной в любой истории.
Как-то раз я видел жалобу на то, что в перечне авторов манги «Сёва: История Японии» было написано «Мидзуки Сигэру и Зак Дэвиссон». Дескать, Дэвиссон (то бишь я) всего лишь переводчик, исходя из этого его нельзя писать в качестве автора книги.
Но я считаю, что это было весьма правильным описанием. Я такой же автор, и для меня переводы так же «мои», как и книги, каковые я пишу. Это «мои комиксы».
В следующий раз, в то время, когда вы станете просматривать мангу, которая вам нравится, не поленитесь взглянуть имя переводчика. Быть может, у вас дома имеется и другие его работы.
Либо попытайтесь в качестве опыта сравнить работу одного автора, переведённую различными людьми. Обратите внимание на то, изменяется ли голос персонажей. взглянуть на то, как они отличаются.
И не забывайте: всё, что вы просматриваете, постоянно является совместной работой. И тут не имеет значение, какая у вас любимая манга либо кто её написал – переводчики являются частью ваших впечатлений на протяжении чтения.
Источник: The Comics Journal
