Е. Н. Кушева задалась вопросом, какой же указ о холопах Василия Шуйского может соответствовать тексту Татищева, сопровожденному ссылкой на «Историю» Иосифа. Она направила поиски в сторону указной книги Приказа холопьего суда, отметив, что «следов знакомства» с нею «у Татищева мы не находим» . За М. Ф. Владимирским-Будановым она высказала предположение, что ответом на челобитье холопов, «чтобы не быть рабами», явился указ В. Шуйского 21 мая 1609 г. Обосновывая собственный вывод, она привела только две статьи этого указа (статьи 1 и 3), покинув две другие — указ 21 мая 1609 г. складывается из четырех статей — без рассмотрения.
Но, как указал И. И. Смирнов, обративший на них внимание, «представляется очень вызывающим большие сомнения разглядывать как удовлетворение челобитья холопов, «чтобы им не быть рабами», закон, в числе статей которого имеется предписание возвращать ветхим «правителем» детей кабальных холопов, каковые, «бегаючи от ветхих собственных правителей, дали на себя иным кабалы», и статья, предлагающая отдавать ветхим «правителем» необязательных холопов, «каковые у правителей собственных помогают бескабально лет пять, либо шесть, либо десять и болши, а сейчас они правителем своим на себя кабал не дают»» . Вместе с тем И. И. Смирнов пришел к неутешительному выводу, что «форма, в какой дошло до нас известие о челобитной кабальных холопов Шуйскому (отсутствие датировки, чрезмерная сжатость, язык, которым пересказаны эти современного источника, и т. д.), не дает возможности более совершенно верно установить время и выяснить темперамент этого выступления кабальных холопов. Запрещено кроме того совершенно верно сообщить, в то время, когда имело место это событие: до восстания Болотникова, на протяжении восстания пли по окончании его поражения» .
В статьях указа 21 мая 1609 г., приведенных Е. Н. Кушевой, вправду говорится об отпуске на «волю» кабальных п их детей по окончании смерти их господ. Но выступая против злоупотреблений господ, стремившихся проводить в отношении кабальных принцип наследственности, закон 21 мая 1609 г. одновременно с этим исходил из главных закрепостптельных установлений указа 1 февраля 1597 г
Слово «воля» произносилось в указе 1609 г., но это было ограниченное, узкое познание воли, в полной мере приемлемое для господствующего класса незадолго до Крестьянской войны, в то время, когда оформлялись крепостнические отношения, на протяжении и по окончании ее окончания. Отрицание принципа наследственности, отпуск «на волю» кабальных и их детей по окончании смерти господина представляли собой отдушину, предохранительный клапан в складывавшейся совокупности крепостного права.
Подобную роль в отношении крестьянства игрались урочные лета. Для понимания же того, какая «воля» была самый приемлема для самих холопов, которой более всего страшились крепостники, ответственное значение имеет статья 17 февральского контракта 1610 г. тушинцев с Сигизмундом III, которая гласит: «Холопам боярским воли не давати, а быти им и помогай- ти по крепостям так же, как и прежде для того: если бы им была воля, то они смогут, отшедши на дальний край и собрав- ся люди большое количество и обравши среди себя господара такова же, каковы сами, будут поседать места и замки, чому вже сейчас, не новина; а того в господарстве возможно розрух и спустошенье» .
Комментируя эту статью, Е. Н. Кушева верно показывает, что «из контекста ясно, что выражение «так же, как и прежде» значит «при прошлых великих государех», какими считаются правители «от князя Рюрика до великого князя и государя царя Федора Ивановича»» и. Следовательно, указ 1 февраля 1597 г., установивший работу «по крепостям» для кабальных и ликвидировавший необязательную работу, трактовался самими крепостниками как закон, устанавливавший «неволю», не смотря на то, что в нем и имелись статьи о выпуске «на волю» кабальных и их детей по окончании смерти господина.
самая активной частью кабальных холопов были так именуемые необязательные холопы, только сравнительно не так давно утратившие право работы без крепостей и потому особенно очень сильно чувствовавшие крепостные путы.
Как раз они 7 марта 1607 г., в то время, когда финал восстания Болотникова был неизвестен, добились восстановления необязательной работы. Изданию этого указа предшествовало какое-то брожение в их среде, выразившееся в том, что они самочинно отказывались давать на себя кабалы.
Отголосок этого неповиновения сохранился в самом указе в виде упоминания о тех необязательных холопах, каковые «послужат в холопех добровольно, полгода, либо год, либо болши, а не в холопстве появились и пе древние их люди, а кабал на себя те холопи правителем своим дати не похотели». Указ царя Василия предписывал, что , если необязательные холопы в распросе в Приказе холопьего суда откажутся дать на себя кабалы, то царь «на необязательных холопей [кабалы] в неволю давати не приказал» . Из этого следует, что выдача кабал для необязательных холопов воля» для холопов — это в первую очередь работа без крепостей добровольно являлась для них «неволей», обращением их в «крепостных» и невольников.
Но еще до указа царя Василия какие-то необязательные холопы «кабал на себя… правителем своим дати не похотелп», купив себе «волю» явочным методом, только позднее разрешённую законом. Принятие указа 7 марта 1607 г. совершилось, так, под давлением со стороны необязательных холопов и носило для правительства В. Шуйского вынужденный темперамент .
Итак, «воля» для холопов — это в первую очередь работа без крепостей добровольно, предусматривающая возможность по окончании определенного времени выйти, покинуть господина. Как раз в таком замысле трактовалось современником-летописцем понятие воли и для крестьян: «Того же году (1601.— В. К.) на зиму царь Борис Федорович всеа Русии нарушил заклятье блаженные памяти царя Ивана Васильевича всеа Русии и дал християном волю, выход межу служилых людей…»
Е. Н. .Кушева, обращаясь к рассмотрению содержания известия из «Истории Русском» о ответном указе и холопьем челобитье царя Василия Шуйского, забрала под сомнение точность передачи текста Иосифа В. Н. Татищевым. «Изложение Татищева,— пишет она,— на первый взгляд подкупает собственной определённостью и подробностью. Но при ближайшем рассмотрении текст приводит к ряду сомнений, заставляя предполагать, что Татищев внес в него и личные догадки» .
Громаднейшие сомнения вызывает у нее «фраза из указа Василия Шуйского (вернее, из летописного его изложения Иосифом.— В. К.), как ее передает Татищев,— «закон учинил, что военнопленным токмо рабами быть, доколе свободу возьмут»». Е. Н. Кушева уверен в том, что источником ее для Татищева явилась не летопись Иосифа, а произведения Гуго Гроция, Пуфендорфа и Вольфа, от которых и идут его представления о рабстве как результате плена, насилия, что «рабы это пленники, каковые есть в праве улучить свободу».
Е. Н. Кушева показывает на то, что подобные взоры Татищев развивает в собственном «Рассуждении о беглых» и в «Беседе о пользе училищ и наук». Вызывающа большие сомнения, согласно точки зрения Е. Н. Кушевой, и вторая добрая половина данной фразы — «а холопей в прошлой верности покинул помогать по кабале и по летной (т. е. по полетной грамоте — на урочные лета, на определенный срок)» , потому что в случае, если бы обращение шла вправду о кабальных холопах, работа их определялась бы кабалой, а не полетной грамотой.
Наряду с этим она ссылалась на сходное определение кабального холопства в «Лексиконе русском…» В. Н. Татищева.
Отнеся обороты речи и эти термины полностью на счет «собственных догадок» В. Н. Татищева, Е. Н. Кушева уже не придавала значения отсутствию их в указе 21 мая 1609 г., в котором она склонна была видеть указ царя Василия Шуйского, последовавший за холопьим челобитьем.
Попытаемся не отвергать обороты и термины В. Н. Татищева, примененные им при пересказе летописи Иосифа, вероятно пара модернизированные, а постараемся поискать им соответствие в законодательстве В. Шуйского о холопах. Для этого обратимся к той же самой записной книге Приказа холопьего суда, которая Татищеву, как правильно подметила Е. Н. Кушева, не была известна.
Тут завлекает внимание боярский решение суда о холопах 28 февраля 1608 г., складывающийся из трех статей и одного доклада управления Приказа холопьего суда царю. Изданию его предшествовало коллективное дворянское челобитье («Били челом правителю великому и царю князю всея Русии в Приказе холопья суда дети и дворяне боярские многих городов»).
Аристократы были обеспокоены следующим событием.
В ходе борьбы с Болотниковым правительство Шуйского вознаграждало их за участие в военных действиях, например, и тем, что разрешало брать из колоний «на поруки» холопов, сражавшихся на стороне восставших и плененных с оружием в руках на поле боя. Холопы-пленники брались аристократами «на поруки» «на Москве, в Серпухове и под Тулою», т. е. по окончании громадных сражений, побеждённых правительственными армиями, и на протяжении осады Тулы.
Холопы-пленники, забранные пз колоний «на поруки», после этого закабалялись их новыми господами-победителями: «а забрав из колонии на поруку, да имали на них на собственный имя служилые кабалы». Казус появился потому, что правительство Шуйского для разложения лагеря восставших пошло на амнистию служилых людей, участников восстания Болотникова.
Амнистированные служилые люди (по терминологии решения суда— «бояре») не преминули предъявить права на собственных холопов, каковые вместе c ними сражались на стороне Болотникова, но, попав в плен, появились в числе дворни победителей, разглядывая сейчас их как беглых («а ветхие их бояре, каковые были в ызмене, а царёва опала им дана, тех холопей имают и ищут на них, по ветхим крепостям, холопства»). дети и Дворяне боярские «различных городов», приверженцы В. Шуйского, подавая собственный коллективное челобитье, разумеется, желали, дабы холопы-плепники, закабаленные ими, остались у них и не возвращались ветхим господам, бывшим «в измене».
Боярский решение суда по этому дворянскому коллективному челобитью был достаточно неожиданным: «И бояре по этот статье приговорили. Каковые холопи были в воровстве и правителю добили челом, и даны были им отпускные, а по окончании тово снова збежали в воровство,— и тех, которых возмут на деле, в языцех, и их казнитн либо ветхим их бояром отдавати, по крепостям, а прошлым их отпускным не верети; а каковые с нынешнего воровства прибежат ко правителю сами, и тех ветхим их бояром не отдавати, по причине того, что они сами принесли вину собственную» .
Решение суда, так, был паправлен не столько на то, дабы регулировать отношения между ветхими господами, бывшими «в измене» и амнистированными, и новыми господами-победителями, завладевшими их холопами, появлявшимися в плену, сколько пробовал влиять на ту холопскую массу, которая учавствовала в восстании Болотникова, а сейчас перешла на сторону Лжедмитрия II.
Слова, открывающие, данный боярский решение суда,— «каковые холопи были в воровстве и правителю добили челом, и даны были им отпускпые»,— само собой разумеется, смогут быть отнесены ко всему периоду восстания Болотникова, но их нужно, думается, в первую очередь связать с его последним этапом — сдачей «на условиях» Тулы, в то время, когда многие тысячи бывших холопов, засевших в том месте с царевичем и «Болотниковым» Петром, «добили челом» царю Василию Шуйскому, дававшему слово отпустить их на свободу. Вероломно задержав вождей восставших, царь отпустил на свободу рядовых болотппковцев, среди них и холопов.
Разумеется, «на Туле» случилась массовая выдача отпускных. Этим царь желал перетянуть холопов, пз которых многие в свое время поступили в казаки, на собственную сторону.
Но последующие события не оправдали надежд Шуйского. Бывшие болотнпковцы перешли на сторону второго самозванца. Летопнсец-современиик записал, что «донские и волжские казаки и все те люди, каковые в Туле с вором Петрушкою сидели, к нему-де вору (Лжедмитрию II.— В. К.) приложилися, не хотячи у царя Василья Ивановича всея Русии в покоренье быти» . Среди «всех людей, каковые в Туле с вором Петрушкою сидели», а после этого предались ниссан микра ниссан микро, были и холопы, взявшие отпускные.
Итак, холопы-болотниковцы, добив челом царю Василию массою по окончании падения Тулы и взяв отпускные, после этого снова стали его соперниками, перейдя на сторону Лжедмитрия II («а по окончании тово збежали в воровство»). Вот этих-то холопов при их пленения на поле боя и предлагалось или казнить, или отдавать ветхим господам «по крепостям».
В отношении же тех из них, кто бы захотел опять перебежать на сторону царя «с нынешнего воровства», объявлялась новая амнистия («и тех ветхим их бояром не отдавати, по причине того, что они сами принесли вину собственную»). В этом случае правительство В. Шуйского исходило из указа 16 августа 1603 г. о выдаче отпускных Бориса Годунова, используя его к тем сложным событиям, в которых оказалось.
Число холопов в стане второго самозванца было громадно, и они становились или помещиками (по свидетельству Буссова), или свободными казаками (по свидетельству Татищева, восходящему к Иосифу). Стремясь оторвать часть холопов от Лжедмитрия II, правительство Шуйского и противопоставляло холопов-пленников, которым угрожала казнь либо возврат к прошлым господам, холопам-перебежчикам, которым обещалась «воля».
Следовательно, вопрос о пленниках не явился плодом теоретизирования В. Н. Татищева, как склонна была думать Е. Н. Кушева, а стал насущной потребностью для господствующего класса в связи с движением и восстанием Болотникова второго самозванца, в котором холопы — бывшие болотниковцы приняли активное участие. Лишь плененные па поле боя холопы и подлежали возврату ветхим господам «по крепостям», добившие же снова челом правителю приобретали отпускные, «волю».
Статья 2 решения суда, так же как и 1-я, посвящена холопьим отпускным. Ей предшествовало второе дворянское коллективное челобитье. дети и Дворяне боярские, * каковые были в опале у Лжедмитрия I, а их дворы распущены, сейчас потребовали возврата собственных холопов, взявших тогда в Приказе холопьего суда отпускные, и предъявляли на них ветхие крепости.
Боярский решение суда удовлетворил их челобитье только частичпо: возвращению подлежали лишь те из холопов, у кого не было отпускных. Следовательно, правительство Шуйского, объявляя новую амнистию, подтверждало одновременно и предшествующие отпускп холопов «на волю» начиная со времени первого самозванца.
И это тогда, в то время, когда пострадавших от него представителей господствующего класса правительство Шуйского разглядывало как борцов против узурпатора-«расстриги», возвращало из ссылок, наделяло вотчинами и поместьями.
Появляется вопрос, из-за чего аристократы поставили вопрос о возвращении холопов, взявших отпускные только при Лжедмитрии I, не смотря на то, что выдача их в широких размерах началась уже при Борисе Годунове. Не потому ли, что сам Борис по окончании разгрома восстания Хлопка ликвидировал отпускные, выданные по его указу 16 августа 1603 г.?
Статья 3 решения суда занималась случаями, в то время, когда в ходе сыска беглых холопов новые господа не воображали их в суд, заявляя о их новом побеге. Иначе говоря она была направлена против утайки у себя новыми господами беглых холопов.
25 февраля 1608 г. управление Приказа холопьего суда обратилось с докладом к царю Василию, сказав, что «в Приказе холопьего суда бьют челом дети и дворяне боярские на собственных холопей, а пазывают их древними холопи, а крепостей на них не кладут, а те их холопи своим бояром в древнем холопстве випятца, а от ветхих собственных бояр бегая, да на себя дали иным дворяном и детям боярским кабалы, и те их новые правители на них кладут кабалы, и холопи но кабалам винятца» .
Вопрос был принципиального порядка, разрешить ли сложившееся положение, покинув беглых древних холопов, давших на себя в бегах кабалы, или вернуть их ветхим господам «в полницу». Правительство В. Шуйского было не в силах решить его тогда же.
Потребовалось 20 дней, дабы 19 марта 1608 г. царь дал ответ.
Итак, практически сразу после подавления восстания Болотникова, в то время, когда перемещение Лжедмитрия II набирало силу, холопий вопрос, очень запутанный на протяжении восстания Болотникова, и не без участия правительства В. Шуйского, разглядывавшего законодательство о холопах как одно из средств для раскола лагеря восставших, купил громадную злободневность. Представители господствующего класса поддерживали восстановление крепостнических взаимоотношений в сфере холопьего права, за организацию сыска беглых холопов.
Но они не были едины. Средством давления дворянства на правительство стали коллективные челобитья. Одни аристократы потребовали от правительства узаконения собственных прав па военнопленных холопов, на которых они сумели забрать кабалы; другие получали отпускных на собственных холопов, высвобожденных при Лжедмптриц Обнаружились господские поползновения на сферу необязательного холопства, восстановленного указом 7 марта 1607 г. Вспыхнула острая борьба между господами, от которых бежали старипные холопы, не укрепленные за ними крепостями, и теми, кто их принял и взял на них кабалы.
Правительство, атакованное представителями разных мнений из среды господствующего класса и стесненное вторым самозванцем, в стане которого холопы игрались ключевую роль, пребывало в нерешительности. Удовлетворяя кое-какие требования дворянства по сыску беглых холопов, оно заявило одновременно с этим новую амнистию и противилось ликвидации прошлых отпускных.
Оно остановилось в замешательстве перед вопросом, дать ли предпочтение новым кабалам либо древнему полному холопству, не оформленному крепостями.
В данной обстановке дворянской активности, попыток дворянства влиять на правительство В. Шуйского методом подачи коллективных челобитных по холопьему вопросу имели возможность ли сами холопы, купившие уже какой- то опыт борьбы за своп права в марте 1607 г., оставаться бесстрастными к ответу собственной судьбы? Думается, что нет.
Холопам, взявшим отпускные,— а таких к тому времени набралось много,— было отнюдь не безразлично, смогут ли они помогать добровольно либо опять должны пойти в кабалу. Для беглых древних холопов остро стоял вопрос, будут ли они возвращены назад своим ветхим господам.
И не только вследствие того что это сразу же быстро ухудшало их правовое положение (они опять становились полнымп холопами), но и вследствие того что возвращение для многих из них угрожало обернуться расправой и местью со стороны ветхих господ.
Вот в этой-то обстановке напряженной борьбы, финал которой еще не был ясен, столкновения противоречивых устремлений и надежд холопы, на отечественный взор, и подали в противовес коллективным дворянским челобитьям собственный коллективное холопье челобитье, сформулировав в нем собственные требования, направленные, очевидпо, в первую очередь к обеспечению условий необязательного холопства, на которое посягали господа, и к .отказу от возврата ветхим господам «в полницу» тех беглых, кто выдал на себя в бегах кабалы. В правильности для того чтобы истолкования вероятного содержания холопьего челобитья убеждают последовавшие законодательные установления В. Шуйского.
На холопье челобитье царь ответил сперва указом 9 марта 1608 г. Как видно из него, холоповл а воротилы обходили указ 7 марта 1607 г. о необязательном холопстве, составляя на вольных людей особенные записи (они ниже в указе названы «холопьими крепостями») с обязательством последпим помогать им до собственной смерти, и записывали их в записные книги приказа Холопьего суда. Так, необязательное холопство, восстановленное указом 7 марта 1607 г., практически ликвидировалось. Обеспечению условий необязательной работы и призван был помогать указ 9 марта 1608 г. Запрещая брать на вольных людей записи, обязывающие их помогать у господ до собственной смерти, царь В. Шуйский указал: «…вперед таких записей па свободных людей в Холопьем приказе в записные книги записывати не велети и по таким записям водных людей истцом не выдавати; а имати записи на водных людей всяким людем на урочные лета как и раньше уложепию» .
Тут мы сталкиваемся с указанием на «записи… на урочные лета», так называемыми полетными грамотами, о которых говорится и в тексте Татищева. Последний, в случае если справедливо указание Е. Н. Кушевой, неверно отнес их к сфере кабального холопства, но само упоминание их в связи с холопьим челобитьем не было домыслом историка XVIII в. То, что обращение о пих имела возможность идти в «Истории» Иосифа, сейчас при сопоставлении с указом 9 марта 1608 г. представляется достаточно правдоподобным.
19 марта, спустя 10 дней по окончании принятия указа о записях на вольных людей на урочные лета («полетных грамотах»), был разрешен, наконец, вопрос, поставленный перед царем управлением Приказа холопьего суда еще 25 февраля 1608 г.: «И марта в 19 сутки, правитель великий князь и царь Василий Иванович всеа Русии этого докладу слушав и приказал: отдати холопей по кабалам, кому они на себя бегая, давали кабалы; а в древнем холопстве, каковые их держали без крепостей, указал от- казывати: из-за чего у себя держал холопа без крепости?»
В соответствии с этому указу кабальные холопы в прошлом древние, давшие на себя в бегах кабалы, оставались помогать так же, как и прежде своим новым господам. Выгадали кабаловладельцы, в большинстве собственном аристократы.
И это отмечалось в отечественной исторической литературе . Но не обращалось внимания па то, что определенную пользу взяли и древние холопы, побеги которых, закончившиеся составлением новых кабал, легализировались. Принцип старипы, осповной закрепостительный принцип в сфере холопьего права, без шуток нарушался.
В сочетании с постановленпем боярского решения суда от 25 февраля 1608 г. об отдаче ветхим господам, разумеется и в древнее холопство, только тех холопов, каковые будут пленены на поле боя, и с указом царя Василия 9 марта 1608 г., что предписывал оформлять отношения между вольными людьми и господами в соответствии со ветхой традицией полетными грамотами, мы приобретаем законодательную аналогию известию В. Н. Татищева о том, что царь Василий Шуйский в ответ на челобитье холопов, «чтобы не быть рабами, для утпшения великого в холопах смятения закон учинил, что военнопленным токмо рабами быть, доколе свободу возьмут, а холопей в прошлой верности покинул помогать по кабале и полетной». Следовательно, содержащиеся в известии В. Н. Татищева подробности не его домысел, а отражают настоящую обстановку, сложившуюся в последних числах Февраля — марте 1608 г., и восходят к «Истории» Иосифа.
Неточности В. Н. Татищева состояли только в том, что он дал последовательность законодательных мер правительства В. Шуйского под пменем одного закона царя Василия и неверно отнес работу по полетным грамотам к кабальному холопству. Но первая неточность проистекла по причине того, что он располагал не текстом указа царя Василия, а летописным изложением его законодательных мер, уже изложенных совокупно, вероятнее, самим Иосифом.
Вторая же неточность, по-видимому, возпикла в силу действия на передачу Татищевым настоящих событий, отраженных в летописи Иосифа, где обращение шла о полетных грамотах, выдававшихся добровольпым холопам, а быть может, формулировки «Лексикона российского…», запечатлевшейся в памяти историка. Но наряду с этим нельзя упускать из вида, что и сама эта формулировка имела возможность показаться в следствии знакомства Татищева с летописью Иосифа.
