В полосе наступления Болотникова истребление помещиков не только в сражениях, но и в поместьях, захват их имущества, уничтожение крепостнической документации приняли массовый— темперамент. Разоренные помещики из района Кром, где Болотников в первый раз участвовал в боевых действиях, кормились позднее «со собственными людьми» в Иосифо-Волоколамском монастыре.
В том месте же нашли прибежище и помещики из Алексина . Наличие у них «людей» говорит о том, что часть холопов переходила на сторону Болотникова, другие же продолжали являться своим господам и в изгнании.
О собственном бегстве в обстановке восстания в Москву из мценского поместья информирует помещик И. С. Кулешин: «И в том же, правитель, году (лето 1606 г.— В. К.) стало в украинных городех воровство, а я, холоп твой, прибежал к Москве, и жил всю осаду на Москве, и твою царь- скую на Москве работу служил и всякую осадную нужу выдерживал» . Тех же, кто опоздал бежать, восставшие убивали, а их имущество забирали себе. Мценские помещики Д. Д. и С. Д. Сухотины писали в собственном челобитье: «В прошлом, правитель, во 115-м (осень 1606 г.— В. К.) году, как зачалась в украинных городех смута, и в те, правитель, поры отца отечественного Денисья преступники убили з башни, и животы, правитель, все розграбили…»
Один из челобитчиков, Д. Д. Сухотин, сидел у восставших в колонии четыре года, считая, разумеется, и заключение на протяжении Лжедмитрия И, «а братишка Степанко с сестришками я девками волочился меж двор и помирал голодною смертью». Мценскому помещику С. Рагозину довольно посчастливилось. Он сохранился по окончании того, как восставшие скинули его с башни и в колонии просидел лишь один год: «…как, правитель, заворовали украинские городы, и меня, холопа твоего, мценские преступники метали з башни за то, что я, холоп твой, стоял за православную за крестьянскую веру и за ваше царьское имя; и по окончании, правитель, бою сидел я, холоп твой, во Мценске в колонии год» . Помещик Никита Колупаев, как делается известно из родословной росписи Колупаевых, был «убит з башни в Одоеве городе, что вором, изменником украинским креста не целовал, а животы и дом преступники все разорили и разграбили и растащили, жалованные грамоты и наказы и писма всякие побралп» .
В соответствии с калужской писцовой книги 1630 г. «помещика (обладателя запустевшего поместья Тбтаринского на Жере- ле.— В. К.) убили в Калуге при царе Василье»; позднее был убит «под Калугою, как сидел в Калуге Болотников», помещик Степан Молчанов сын Челищев, поместье его запустело. Кое-какие калужские помещики, покинув собственные поместья, погибли «на Москве в осаде при царе Василии», в то время, когда столицу осаждали Болотников, а после этого Лжедмитрий 2 .
Запустели не только поместья, но и церкви. В той же калужской писцовой книге отмечены безлюдные погосты, каковые «запустели от войны со 115 (1606/07)-го и со 116 (1607/08) году», т. е. со времени восстания Болотникова . С 1606/07 г. прекратили взиматься откупные пошлины с перевоза на р. Протве в Оболенском уезде, бывшем на откупу за крестьянином, разумеется зажиточным, Марком Федоровым. Обыскные люди сообщили: «…и с тех мест стали войны великие и ра-, зорение великое, и от разорения и той войны тот Марко збрел безвестно, и с тех мест тем перевозом не обладал нихто по 120-й (1611/12.— В. К.) год» .
Кромы, Мценск, Одоев, Алексин, Калуга — все эти города лежали в полосе наступления Болотникова. Массовость расправ взяла отражение и в Карамзинском хронографе, где читаем: «…и в тех украйных, в польских и в северских городах тамошние люди по вражию наваждению бояр и всяких людей и воевод побивали различными смертми, бросали с башен, а иных за наги вешали и к городовым стенкам распинали и многими разноличными смертьми казнили и прожиточных людей грабили, а ково побивали и грабили и тех именовали изменники, а они словно бы стоят за царя Дмитрия» .
Как же отпосился к этим расправам сам вождь? Мы располагаем челобитными болховских помещиков, которые показывают, что по пути в Москву Болотников лично руководил расправами над помещиками.
В 1625 г. болховский помещик И. М. Зиновьев бил челом о выдаче ему ввозной грамоты на отцовское поместье в Волховском уезде в Годыревском стане. Он указал, что «отца де ево в Смутное время убил преступник Ивашка Болотников» . Тут речь заходит о расправе над болхов- ским помещиком по личному распоряжению И. И. Болотникова при продвижении армий восставших через Волхов, куда они направились по занятию Орла.
Но о том, что послужило обстоятельством для данной расправы и при каких событиях она произошла, в челобитье И. М. Зиновьева не сообщено.
Ответственное значение в этом смысле имеет челобитье другого болховитина, В. В. Пальчикова, поданное в Поместный приказ 28 сентября 1634 г., в котором он останавливается на судьбе собственного двоюродного дяди Афанасия Пальчикова: «А дядю, правитель, моева двоюродна Афа- насья Пальчикова царь Борис насылал в Литву Растриги обличать; и как шол преступник Ивашко Болотников, собрався с преступники, и за то, правитель, дядю моево Афанасия Пальчикова распял к полицейский стенке, и стоял прикован до вечерни, и позже, правитель, приказал з башни убити» .
По-видимому, на решение И. И. Болотникова казнить Афанасия Пальчикова повлияли не столько его прошлые обличения самозванца в Литве, сколько его агитация, по возвращении на родину в начале царствования В. Шуйского, против восставших незадолго до пх вступления в Волхов . Казни Афанасия Пальчикова, эмиссара царя В. Шуйского, призванного сеять сомнения в его «царя спасении» и истинности Дмитрия на протяжении майских событий 1606 г., был придан показательный устрашающий темперамент. Он как предатель, недруг «царя Дмитрия» был выставлен на всеобщее обозрение.
Любой из болхов- ских обитателей имел возможность воочию убедиться, какая будущее ожидает всякого, кто посмеет утверждать, что «царь Дмитрий» не спасся. Случай с Афапасием Пальчиковым говорит о том, что вопрос о «царе Дмитрии» взял громадную остроту уже в начале похода И. И. Болотпи- кова, и да и то, какими жёсткими мерами пресекал И. И. Болотников все попытки забрать под сомнение его пребывание и спасение на данный момент в Литве.
Со своей стороны царь Василий обрушивал репрессии на тех, кто предлагал проведывать про «царя Дмитрия». Незадолго до расправы Болотникова в Волхове с А. Пальчиковым через Ярославль в сибирскую ссылку провезли служилого человека И. Томолчана за то, что он, по словам В. Диа- ментовского, «советывал отправить и разузнать, вправду ли Димитрий спасся и жив», предлагая «при таких условиях, лучше дать ему государство, не портя людей» .
Становятся понятными та непависть и те упреки, каковые обрушились на Болотникова со стороны победителей по окончании сдачи Тулы в царском лагере. Аристократы кричали ему, напоминая о судьбе собственных погибших родственников: «Благодарим тебя, преступник, благодарим, измепник!» В то время, когда же Болотников задал вопрос, за что они его оскорбляют, что им необходимо, один из них отвечал: «За моего брата».
Второй: «За моего зятя», третий: «За моего сына» и т. д. Болотников с преимуществом возразил им: «Я в этом не виноват, они убиты за собственные грехи» . Поражает глубокая и непоколебимая вера Болотникова в правоту собственного дела. Расправы над помещиками он разглядывает как возмездие за их насилия и произвол по отношению к крепостным холопам и крестьянам.
Одновременно с этим Болотникову чужда была тщетная жестокость. По свидетельству В. Диаментовского, он по окончании снятия осады с Калуги заявил амнистию и выпустил из колонии арестантов, виновных либо подозревавшихся в каких-либо враждебных действиях против осажденных .
Но не нужно преувеличивать степень «его» возможностей и сознательности Болотникова поменять существующий строй. Одержав победу и установив власть восставших на той либо другой территории, он (а позднее и второй начальник восстания, «царевич Петр») выяснялся в ужасном положении, подобном тому, о котором писал Ф. Энгельс . То, что он должен был предпринять, исходя пз свопх антикрепостнических лозунгов и обещаний, появилось по условиям времени неосуществимым, в противном случае, что он имел возможность делать, шло на пользу не столько холопам и крестьянам, сколько демократическим слоям посада тех городов, через каковые он проходил, и в какой-то мере кроме того небольшим украинным аристократам, перешедшим на его сторону.
Многие из жителей покидали тягло и становились в разряд «царёвых служилых людей по прибору». холопы и Крестьяне вливались в его войско, становились свободными казаками, т. е. по существу теми же «царёвыми служилыми людьми по прибору».
Наровне с этим заботы о войске заставляли Болотникова часть земель, конфискованных у помещиков, служивших В. Шуйскому, раздавать своим приверженцам, среди них и примкнувшим к нему небольшим аристократам юго-западных уездов, реставрируя ненавистные феодальные порядки только в пара смягченном виде. Действительно, эта политика разъяснялась сложным социальным составом участников восстания, среди которых были небольшие помещики.
Сохранились известия о «владении» захваченными вотчинами и поместьями восставшими. В 1607 г. с. Вейна Иосифо-Волоколамского монастыря «завладели казаки» . В челобитье 1633 г. помещиков четырех братьев Татищевых говорится о-том, что один из них, Степан, утратил собственный поместье в Серпейском уезде «с тех мест и по ся места, как царь Василей Иванович сел на царство, а обладали русские литовские люди и воры» . Слова челобитья, что помещик прекратил обладать своим поместьем «с воцарения Василия Шуйского» ведут нас к восстанию Болотникова как времени, в то время, когда ,его поместьем завладели восставшие («русские преступники»).
Но в какой форме они обладали его поместьем? Мценский помещик И. С. Кулешин, бежавший в начале восстания Болотникова в Москву, сообщил в собственном челобитье, что кинутым им поместьем, ранее принадлежавшем Данилу Старухину, в его отсутствие «обладал Иван Елизаров сын Старухин без дачи» . Челобитчик, говоря о владении его мценским поместьем И. Е. Старухиным «без дачи», имел в виду отсутствие правительственного столичного пожалования.
Но из челобитья брянского помещика Ф. П. Роговцева возможно заключить, что были и «воровские дачи». Он просил не брать пошлин с отказной грамоты на старое его поместье, которым обладали Порфирей Павел и Глебов Тютчев «по воровской даче» . Но в последнем случае затруднительно выяснить, относится ли пожалование ко времени восстания Болотникова либо в собственности Лжедмитрию II.
В это же время челобитье мценян Д. Д. и С. Д. Сухотиных, частично приводившееся выше, содержит только полезные эти, проливающие свет на поставленный вопрос. По окончании рассказа о смерти собственного отца и грабеже движимого имущества они остановились и на судьбе отцовского поместья: «А поместейцо, твое царьское жалованье, у преступника у Петрушки было в раздачи… А те, правитель, воровские помещики твое царское жалованье, поместейцо, отца отечественного выслугу, разграбили без остатка; а досталь, правитель, разорил преступник Ивашко Заруцкой, как стоял на Черни, а отечественное поместейцо от Черни версты з две» .
Итак, из челобитья Сухотиных совсем определенно направляться, что «царевич Петр» снова раздавал поместья казненных помещиков своим приверженцам. Перешедшим же на его сторону помещикам «царевич Петр» оставлял их ветхие поместья.
Тульский помещик Ст. Ушаков, поместье которого было разорено С. Кохановским «без остатку», получил от В. Шуйского возмещение «в Ко- широком уезде под Михайловым городом» из земель JI. Фустова, бывшего от «царевича Петра» воеводой на Михайлове.
Но Ушакову, как видно из его челобитья, поданного в апреле 1607 г., не удалось вступить во владение этим поместьем, «а обладал им преступник, ветхий помещик Левонтей Фустов» 56. Так оказались «воровские помещики», которых в будущем еле приходилось выкорчевывать правительству Михаила Федоровича.
Но вышеприведенные материалы о «владении»-восставшими поместьями казненных либо бежавших помещиков в начале восстания говорят о том, что такая практика не была новшеством «царевича», а использовалась уже Болотниковым на протяжении похода на Москву. В столбцах Поместного приказа удалось найти любопытное дело об одном из таких «воровских поместий», принадлежавшем орловскому помещику П. Любученпнову, что сражался на стороне восставших и был убит в битве на реке Вороньей в июне 1607 г. По окончании его смерти поместье перешло к вторым орловским помещикам Некрасовым и было отобрано у них судебным ответом лишь в 1628 г.57
Во всех приведенных случаях поместья из рук служилых людей, приверженцев Шуйского, переходят в руки служилых людей, примкнувших к восстанию. Но имеется основания думать, что поместная перетасовка на протяжении восстания Болотникова не исчерпывалась кругом служилых людей, а захватывала и крестьян, и холопов.
В грамоте патриарха Гермогена (ранее 29 ноября 1606 г.) сообщается о том, что восставшие, стоя под столицей, «пишут к Москве проклятые собственные страницы, и велят боярским холопем по- бивати собственных бояр, и жены их и поместья и вотчины им сулят (курсив мой.— В. /Г.)…» . В этих призывах Болотникова, нужно думать, отразилась практика, использовавшаяся уже на протяжении похода на Москву. На такую же идея наводят и поместные раздачи Лжедмитрия II, что в начале собственного вторжения в Россию в обстановке снова вспыхнувшего на Северщине крестьянского восстания в какой-то мере придерживался традиций восстания Болотникова, суля крестьянам волю п раздавая им поместья бежавших в Москву помещиков, о чем детально говорится в главе девятой.
Сохранилось челобитье помещика (фамилия его в документе была потерянной), царю Михаилу Федоровичу, в котором он обращал внимание власти на собственный плачевное положение: «И кромским, правитель, и перемышским обладают черкасы и воровские столичные люди, а клннское от литовских людей разорено» . Указание на то, что его кромским и перемышльским поместьями обладают «черкасы и воровские столичные люди», из которых назван по имени беглый помещичий холоп Куземка, ведет нас скорее.всего к испомещениям Лжедмитрия II. Но нельзя исключать, что в этом случае мы имеем дело с испо- мещениями еще Болотникова, потому что район Кром и Перемыш- ля входил в полосу его наступления на Москву, в то время как второй самозванец двигался западнее, снабжая себе коммуникации с Польшей.
По-видимому, такая передача предполагала раздробление довольно больших дворянских поместий и вела к тому, что эти новые обладатели выяснялись на положении «царёвых служилых людей», почвы которых обрабатывались по большей части своим, а не крепостным трудом. В суждениях по этому вопросу приходится в значительной степени ограничиваться версиями.
Конкретные случаи поместных раздач холопам и крестьянам на протяжении восстания Болотнит кова еще предстоит разыскать.
