Я легко лебедь красивая, женщина душечка, осанка царская, обращение приветливая, глаза – озера! А уж нравом я лань кроткая, скромная, глаз лишний раз не подниму.
Сидела я на берегу болота собственного и думу думала. Сообщите, прошу вас, что за молва людская ходит, что мы кикиморы ужасные и злые? Чушь! Вы лишь посмотрите на меня!
Я легко лебедь красивая, женщина душечка, осанка царская, обращение приветливая, глаза – озера! А уж нравом я лань кроткая, скромная, глаз лишний раз не подниму.
Немудрено, что в такую жемчужину болотную влюблялись молодцы знатные, да лицом прекрасные. Но я же, императрица трясин и тин, женщина гордая! Ко мне свататься, а я шнобель отверну в отворот и сторону поворот женихам удалым! Все говорят, дескать, гордая.
Ошибаются! Если не по сердцу, то замуж не отправлюсь!
в один раз, сидела я на берегу болотца собственного, расчесывала волосы шелковые. Слышу треск какой-то позади. Напугалась! Оборачиваюсь и вижу молодца перед собой незнакомого.
Ох, так и обомлела. Красоты неописуемой: волосы, как будто бы пшеница золотая, кудрями на плечи падают, глаза хорошие, а ухмылка заразительная. Так сердечко во мне и заколотилось.
Но я же женщина гордая, неприступная, марку держать надобно!
— Здравствуй, краса болотная, — подходит ко мне молодец.
— Здрасьте! Ты в том месте вон находись! Нечего ко мне подгребать! – а в пламя так и пылает.
Обомлел молодец, засмущался, глаза потупил, но не уходит.
— Меня Степаном кликать. А тебя, как кличат, солнце ясное? – какой настойчивый.
— Великая несравненная лучезарная владычица болот кикимора. — Да, хорошо, — махнула я рукою, — Киша.
Ах, Степаном кликать его! Имя то, какое красивое! Ах, молодец, голова кругом отправилась!
— Откуда ты, Степан! Фуууууу! Что за имя такое непутевое?
— Я из деревни пришел к вам. Домовой я.
— Домовой? Чего это в отечественном Дремучем лесу домовые забыли? Так, смотришь, за тобой вся нечисть в отечественную чащу приползет!
— Да какая я нечисть? Я домовой! Я, возможно сообщить, хозяин избы!
— Да? А чего ж это ты тогда избу то собственную кинул, да заплутал в отечественных краях?
— За тобой пришел, — а голос дрожит.
Сердцем ощущаю, что беда какая-то с ним случилась.
— Ну, за мной и не такие приходили! Ты иди на край леса.
— Для чего?
— Очередь займи среди женихов моих.
— Эх, ожесточённая ты! Бессердечная! Все вы бабы видно такие!
— Что? Что означает все мы такие?
— Я триста лет жил в избе. Хозяйство вел, да за всеми присматривал. Я же кто? Я счастье! В случае если же ко мне с ласкою, я втройне добро верну!
— Так, кто же обидел тебя, Степан?
— Ох, хозяйка попалась злющая, житья мне не было. Так и было нужно уйти в Дремучий лес.
— Степочка, не грусти! В отечественном Дремучем лесу все живут дружно!
— Да, нравится мне у вас, но лишь все равно дома не чую.
— Из-за чего?
— Я домовой! Мне хата нужна!
— Так выстрой. Видишь, сколько около деревьев растет!
— А ты права! Хату выстрою, отправишься за меня замуж?
— Ну, Степан! Прыткий ты больно! За мною леший уже сто лет заботится, слезы неприятные льет, а ты еще и слезинки не пролил.
— А для чего тебе мои слезы? Я тебе хату выстрою, да корову подарю, будешь не тину собственную хлебать, а молоко парное!
— А ты строй, а я поразмыслю! Мы так как кикиморы девушки гордые!
Евгения Дубцова Истории Дремучего леса
